М. Лютый - Истоки державности. Книга 2. Язва христианства

– О чём ты? – поднял голову император, встретившись взглядом с архиепископом.

– Ты не должен вести войска против своего сына Людовика.

– Но он самовольно захватил Франконию и Алеманию. Я не должен закрывать на это глаза.

– Ему без этих земель не хватит сил покорить славян, – негромко и спокойно, пытаясь образумить императора, произнёс архиепископ. – Ты же знаешь, что пока они у нас под боком, то мирной жизни не жди.

– Это земля предназначена для моего сына Карла, и я не позволю ломать устои своих решений, – нахмурившись, упрямился император. – Он должен быть наказан.

– Это я благословил твоего сына подчинить себе эти земли.

– Брат мой, ты забываешься, – император еле сдерживал своё недовольство. – Ты кто?.. Занимайся спасением грешных душ, а мирские дела оставь мне.

Людовик властно вздёрнул голову и скорым шагом направился к пажу, державшего поводья коня императора.

– Ты видишь, как одряхлел мой брат? – спросил архиепископ появившегося около него словно из-под земли аббата Гунтбальда.

– На вид он бодр, – пожал плечами аббат, наблюдая, как император лихо взлетел на коня.

– У него угас дух нашего отца Карла Великого, а если дух угас, то нет и стремлений добиваться того, для чего он предназначен как повелитель своего народа. Все его деяния становятся мелочными и низменными, и из-за этого страдают подданные и даже могут навсегда уйти из истории. Такие люди обычно долго не живут и в скором времени предстают пред Всевышним, а их место занимают другие. Поэтому я и утверждаю, что император уже – не жилец.

Архиепископ с бесстрастным лицом повернулся к аббату и, не моргая, уставился на него. Гунтбальд с изумлением и некоторым испугом оценил этот взгляд и, поперхнувшись, ответил:

– Я думаю, что наш император всей своей благочестивой жизнью заслужил, чтобы его с распростёртыми объятиями встретил апостол Пётр у врат рая.

Архиепископ промолчал, и только краешки его губ чуть дёрнулись, одобряя понятливость аббата.

На следующий день рано утром к кострам, где слуги и рабы готовили завтрак императору и его свите, величаво подошёл аббат Гунтбальд. Его со смиренным видом, перебирая чётки и потупив взгляд в землю, сопровождал Эббон. Аббат, вскинув руки к небу, громогласно воскликнул:

– Нечестивцы, как вы можете в годовщину дня, когда сыновья Иакова продали своего брата Иосифа 2 2 У Иакова было двенадцать сыновей, от которых произошли двенадцать колен народа еврейского. Один из братьев – Иуда посоветовал продать Иосифа, и они продали его проходящим купцам за двадцать сребреников. , готовить пищу императору без благословения отцов Церкви? Или вы по своему недомыслию не понимаете, что этот ваш грех может коснуться и вашего императора? Подойдите же ко мне, дети мои, и я постараюсь избавить вас от прегрешения! Подойдите и встаньте передо мной на колени, и после совместной молитвы я благословлю вас!

Со всех сторон к аббату кинулись люди. Они становились перед ним на колени, а аббат, вытянув над их головами руки, торжественно вещал:

– Ежечасно думайте о Боге, дети мои! Все дела свои вершите неустанно с Его именем в сердце. В необдуманных поступках своих бойтесь гнева Его, ибо очи Его всевидящи, и не спрячешь от Всевышнего то, что навеяно лукавым.

Во время своей проповеди Гунтбальд гневно взглянул на Эббона, и тот, убедившись, что всё внимание окружающих приковано к аббату, осторожно, бочком-бочком подошёл к уже приготовленной пище, достал из рукава спрятанную склянку и плеснул из неё в кувшин с вином, а затем, испуганно смотря на проповедовавшего аббата, поспешил прочь. Гунтбальд проводил его взглядом и закончил проповедь:

– Не уподобляйтесь лукавому, не замышляйте козней против ближнего! И воздастся вам по деяниям вашим. Благословляю вас только на благие дела! Аминь.

К середине дня император, остановившийся со свитой недалеко от города Зальц у реки Рейн, погрустнел и отказался от еды. Его даже не радовал вид войска, ожидавшего его. У него поднялся жар, и обильный пот тёк по его лицу. В надежде облегчить своё состояние и получить желанную прохладу император распорядился поставить себе шатёр на острове посредине реки. Вечером без аппетита попытался поужинать, но тотчас же его стошнило, и в животе начались нестерпимые рези. Сквозь стоны император взывал к Богу, благодаря за новое испытание, выпавшее на его долю.

Через три дня у ложа Людовика появился архиепископ Меца. Обведя надменным взглядом окружающих императора, он выгнал всех из шатра, оставшись с ним наедине. Архиепископ присел рядом с императором и вкрадчиво произнёс:

– Сам Господь запрещает тебе воевать с сыном. Отрекись от своих намерений, и я постараюсь облегчить твои мучения. Ты должен даровать земли Франконии и Алемании своему сыну Людовику. Это нужно для благо империи.

Император от гнева широко раскрыл глаза и захрипел:

– Я лучше знаю, что есть благо империи. Мои старшие сыновья должны признать Карла равным себе, а это произойдёт только тогда, когда он будет обладать обширными землями и многочисленными подданными.

– Глупец, заставить их признать Карла может только Церковь, устами которой говорит сам Всевышний. Исполни то, что прошу я, и ты исполнишь волю Господа!

Людовик напряг последние силы и приподнялся на ложе:

– Помазанник Бога на земле – папа не может знать всех помыслов Всевышнего. Откуда можешь знать ты?

Архиепископ нахмурил брови, наклонился к самому лицу императора и властно произнёс:

– Ты забыл о наших главных врагах? Пока славяне живут у наших границ, спокойствия не будет. Отдай эти земли своему сыну Людовику! Если этого ты не сделаешь, то в скором времени ты покинешь этот мир, а Лотарь приберёт всё к своим рукам и оставит Карла нищим.

– Так не может говорить мой брат. Ты не мой брат!

– Так умри же в мучениях! За свои грехи ты не попадёшь в рай. Тебя ждёт ад!

– Ты – не человек, ты – отродье дьявола! А может ты – сам Люцифер? – воскликнул император, в изнеможении откинулся на подушки и закричал, осеняя себя крестом. – Прочь! Изыди! Прочь!

Архиепископ усмехнулся и вышел из шатра. К нему бросились братья матери жены императора граф Понтье и Конрад Старый.

– Ваше Высокопреосвященство, что случилось? – встревожились они. – Что за крики?..

– Императору причудились бесы, – архиепископ Меца даже не повернул к ним голову, смотря прямо перед собой. – Умирающий отгонял их от себя.

– Неужели всё так плохо?

– Да, нужно готовиться худшему. Я буду всё время рядом с императором, и мы в молитвах проведём время до самого последнего его вздоха.

Архиепископ, опираясь на посох, пошёл прочь, а Конрад взглянул на брата:

– Не пора ли сообщить о болезни императора Юдифи?