Владимир Аникин - Осмотреться в отсеках

Увлекся этим трудоемким и кропотливым делом и я, но, в отличие от штурмана, на выходе у меня получались чеканки, далекие от совершенства. Но, как говорится, чем бы подводник в свободное время не был занят, лишь бы не нарушал режим боевого дежурства.

Этим же принципом, видимо, руководствовался и старпом лодки капитан-лейтенант Анатолий Бабенко. Он всячески старался нагрузить офицеров лодки всевозможными делами и заданиями, с целью занять наше свободное время. Вспомнил он и о моем зачетном листе на допуск к самостоятельному несению ходовой вахты вахтенным офицером. Этот зачетный лист был самой настоящей формальностью, так как я уже давно нес эту самую ходовую вахту самостоятельно и командир лодки капитан 3 ранга Пообус Юрий Оскарович всесторонне доверял мне. Все зачеты были им приняты в море в течение первого года службы.

Обнаружив меня отдыхающим в каюте плавбазы в послеобеденное время, старпом приказал закончить оформление зачетного листа. Лист этот пылился в ящике стола, в каюте второго отсека лодки, которую я делил совместно со штурманом. Я пытался было спорить со старпомом, объясняя ему тот факт, что все зачеты уже давно сданы. Но зачетный лист, видимо, нужен был для отчетности, и старпом оставался непреклонен в своем решении направить меня к командиру.

– Иди, минер, к командиру, и если ты все зачеты ему сдал, пускай он распишется в твоем зачетном листе.

Делать нечего, беру этот зачетный лист и, дождавшись окончания послеобеденного отдыха, направляюсь в каюту командира. Для лейтенанта командир лодки – недосягаемая величина. Это и наставник, и воспитатель офицеров, и отец родной – все в одном лице. Своего командира, Юрия Оскаровича Пообуса, мы уважали и любили. Этот человек с эстонскими корнями, но с чисто русской душой действительно был нам отцом родным. Мы никогда не слышали от командира не только грубого слова, но и упрека в свой адрес. Умел Юрий Оскарович сплачивать офицерский коллектив нашей лодки, умел и защитить любого из нас в случае необходимости. И мы старались не подводить своего командира, каждый на своем месте.

Сам минер по специальности, командир особо опекал меня – командира минно-торпедной боевой части. Но все равно, несмотря на хорошее ко мне отношение со стороны командира, было как-то немного неуютно предстать перед ним, да еще и с зачетным листом. А вдруг, думаю, командир начнет, от скуки, допрашивать меня по вопросам зачетного листа. Все подписи старпома и инженер-механика в листе уже присутствовали, оставалось только заполучить командирские в оставшихся вопросах, касающихся, в основном, боеготовности подводной лодки.

Стучу в командирскую дверь и слышу командирский голос.

– Заходи!

Захожу, докладываю цель прибытия. Командир, лежа на диванчике в одном нижнем белье, читал книгу, не поворачивая головы в мою сторону. Был он несколько полноват и жару переносил плохо. Кондиционеров на плавбазе не было, и июльская жара давала о себе знать. Лодочный вентилятор – «ушастик» гонял горячий воздух, практически не охлаждая каюту.

Затем командир отложил книгу на столик и, не поднимаясь с дивана, несколько удивленно переспросил:

– Зачет по вопросам боеготовности, говоришь?

– Так точно, товарищ командир, по боеготовности.

Немного поразмыслив, командир молвил:

– Так, тогда задаю, минер, контрольный вопрос – в какой боевой готовности находится наша лодка в настоящий момент?

Все мы, от матроса до старпома, естественно, знали, что стоим в боевом дежурстве, имея на борту торпеды со специальным зарядом, в часовой готовности к выходу в район боевой службы.

– В часовой, товарищ командир.

– Молодец, минер, будем считать, что теорию ты сдал. Теперь остается проверить твои практические навыки в вопросах боеготовности. Значит так, знаешь ли ты, где находится магазин в поселке Новоозерный?

Поселок Новоозерный находился от нашего места базирования приблизительно в четырех километрах. Туда иногда посылался кто-нибудь из молодых офицеров или мичманов за покупками предметов первой необходимости для всего экипажа, с условием нахождения в пути не более одного часа.

Мне еще не приходилось бывать в поселке, но я бодро доложил командиру:

– Не был я еще в поселке, но разберусь, найду магазин.

– Очень хорошо, минер, тебе час времени, бегом в поселок и обратно. Там в магазине продается портвейн в бутылках по 0,7, так вот – купишь бутылку этого портвейна, и через час я тебя жду в каюте. Все понял? Время пошло.

– Так точно, товарищ командир, все понял. Прошу разрешения убыть.

– Разрешаю, иди.

И уже в дверях, командир вновь остановил меня.

– Стоп! (Командир часто употреблял это слово). – И на пальцах показал – две.

– Есть, товарищ командир!

Значит, думаю, нужно покупать три бутылки.

Со свежими силами и налегке первые четыре километра до поселка я преодолел за 25 минут. С почти сорокаградусной июльской жарой молодой лейтенантский организм справился без проблем. А вот на обратном пути, с тремя бутылками портвейна по 0,7 (в народе их называли «огнетушителями»), пришлось изрядно попотеть. Но, в конце концов, и это испытание было успешно осилено, и я, минута в минуту установленного часа, весь мокрый от пота и с сердцем, буквально выскакивающим из груди, ворвался в командирскую каюту.

Командир оставался все в той же позе, лежа на диванчике с книгой в руках. Посмотрев на часы, он удовлетворенно кивнул головой, отложил книгу в сторону и молвил:

– Открывай, минер, одну бутылку.

Не совсем понимая командирский замысел, молча открываю один из «огнетушителей». На столике в каюте командира стоял графин с водой и граненый стакан в единственном экземпляре. Командир, указав взглядом на стакан, произнес:

– Наливай!

Опять же не до конца воспринимая происходящее, наполняю стакан. Портвейн в те годы был вполне удовлетворительного качества, производился из натуральных ингредиентов и являлся одним из самых распространенных спиртных напитков среди практически всех категорий советского мужского населения. В то время мы понятия не имели о так называемом суррогате, все спиртные напитки: водка, коньяки и вина были высочайшего качества.

– Пей, минер, до дна.

Удивлению моему не было предела, такого поворота событий я уж никак не ожидал.

– Пей, минер, смело! Заслужил.

Пришлось осушить этот граненый стакан. Закуски никакой на командирском столике не было, поэтому, выпив вино, да еще и в таком количестве, я машинально глотал воздух и искал глазами, чем бы закусить. Командир, улыбнувшись, подсказал:

– А ты понюхай свой рукав, легче станет.

После чего Юрий Оскарович произнес:

– Ну все, минер, теперь можешь доложить старпому, что зачет на допуск к несению ходовой вахты, да и на зрелость, ты сдал.