Кристина Тетаи - Шедевр

– Сколько времени прошло! Кажется, целая вечность пролетела!

– О, Хейлин, дорогая, как ты прекрасно выглядишь!

Пока наши мамы делились объятиями и взаимными комплиментами, я коротко улыбнулась и махнула стоящей чуть вдали Кэтрин, моей ровеснице или, если уж затрагивать все детали, однокласснице. Она решительно подошла ко мне и, копируя обеих мам, поцеловала меня в обе щеки, точнее, куда-то в воздух рядом с моими ушами. Свое словесное удивление я поспешно выразила мимически и просто пару раз моргнула, приподняв брови, и отошла немного в сторону, делая вид, будто пропускаю папу поприветствовать мистера Сильвейтора. Сказать, что мы никогда не были подругами с Кэтрин, немного неправильно. Наши отношения не были прохладными. Они вообще никакими не были. А так как «не были ни холодны, ни горячи, то извергнуть их вон» было вполне ожидаемо. Восторженность нашей встречею спустя всего несколько недель после последней на уроке геометрии могла лишь объясняться переполнявшими ее эмоциями после поездки в Европу. И хотя я понимала ее волнение, но было слегка обидно – при чем тут я-то? Я ведь не виновата в волнительных впечатлениях моей одноклассницы, с которой мы даже не всегда здоровались, однако под шквал этих эмоций попала именно я. Было обидно не от того, что мне приходилось выдерживать этот натиск и пытаться улыбаться в ответ так же широко, чтобы соответствовать общей радости и не испортить картину в целом, а от того, что я прекрасно понимала – эта радость действительно не имеет ничего общего со мной. Я действительно тут ни при чем. И мое платье Офелии мне не слишком помогало, как я на то рассчитывала – играть роль милой и застенчивой юной леди, чтобы скрыть угрюмого принца Гамлета, съедаемого размышлениями и сомнениями. Я надеялась, что мое хмурое настроение останется незамеченным – главное рта не раскрывать – однако на фоне общего счастья это выражение сразу бы выдало во мне Гамлета, а не Офелию, которую я пыталась разыгрывать.

Кэтрин крепко схватила меня за руку и подвела к нашему столику, где – я слишком поздно поняла – мне предстояло провести ближайший час с лишним, «вдалеке от взрослых», чтобы вдоволь наговориться на девичьи темы. Я незаметно втянула воздух, как делают пловцы перед погружением в воду или оперные певцы перед исполнением первой части арии.

Я не знала, с какого ракурса рассматривать мою собеседницу. Не имела понятия, о чем с ней начинать говорить. Обычно в колледже она не слишком говорит с одноклассницами, помимо ее лучших подруг. Создав себе ореол особого статуса и в окружении двух подруг, семьи которых так же являлись представителями знатного круга, она не слишком обращала внимание на других сокурсниц. Я вдруг поймала себя на мысли, что даже ее голос мне практически незнаком. А не знаешь голоса человека – не знаешь его личности.

– О, Лоиз, ты совсем не изменилась! – проговорила она с такой быстротой, что слова слились в одну звонкую мелодию. Я едва успела подумать, что сложно измениться за три с небольшим недели столь разительно, чтобы изменения стали заметны, но не успела издать ни звука в ответ, потому что Кэтрин тут же продолжила:

– Как ты тут поживала в Окленде? Случилось что-нибудь новенького? Наверное, все по-прежнему, да? Наверняка, так же, как и до нашей поездки. Мы путешествовали по Европе, ну ты, конечно, знаешь. Удивительно, как быстро взрослеешь во время таких путешествий. Все это опыт, понимаешь. Новые страны, новые города, люди новые. Мы тут, кроме нашей школы, ничего не видим.

Непринужденность, с которой она говорила действительно походила на манеру уже созревшего человека, только торопливость и полное равнодушие к построению диалога превращали такое поведение в пародию на взрослость.

– Да, наверное, – уклончиво ответила я. – Я уже плохо помню Европу, маленькой совсем была.

– Боже, это было нечто невероятное!

Она снова схватила меня за запястье, будто опасаясь, что я могу сбежать, не дослушав ее рассказа. В ее расширенных карих глазах был яркий блеск, будто она совсем недавно плакала, но восторженное выражение лица говорило о сиянии счастьем. Она придвинулась ко мне ближе и сдвинула столовые приборы в сторону, чтобы положить правую руку на стол. Я уловила аромат духов, которого до этого у нее не помнила, и незаметно окинула ее любопытным взглядом. Ее волосы были уложены с прямым пробором, но будто волнами по бокам, а слева прядь была подобрана металлической заколкой с украшением бабочки розового цвета. Неожиданно Кэтрин переменила выражение на серьезное, чем заставила меня вновь сосредоточиться на ее речи, и заговорила чуточку медленнее, но голоса не приглушив:

– Знаешь, когда не можешь путешествовать физически, это можно делать либо по книгам, ведь чтение – это то же увлекательное путешествие! Либо знакомясь с людьми из других стран, потому что коренной житель страны несет в себе ее культуру. Ну, понимаешь, как представитель своей народности.

Я хмыкнула и кивнула, заинтересованная этой мыслью, и тут же поймала себя на мысли, что в данный момент я как никогда напоминаю своего отца. Вспомнив о нем, я перевела взгляд на наши семьи. Все уже были рассажены за стол, хотя и до сих пор не умолкали, разделившись на мужские и женские пары собеседников, и официант положил рядом с каждым из нас меню. Я решила вести себя подобающе светской леди и заставить себя поддержать тему.

– Интересно, как сама Европа путешествовала благодаря тебе?

– Что? – непонимающе переспросила она и в замешательстве замолчала, потеряв нить своей мысли. Я так же непринужденно пожала плечами и пояснила:

– Ну, если по человеку можно узнать страну, то как жители Европы поняли Новую Зеландию? – сейчас лицо Кэтрин выражало уже сконфуженность и непонимание. – Я хочу сказать, ты ведь вообще-то хоуми, хоть и представитель Новой Зеландии, разве нет? Англичанка.

Мне вдруг представилось, как утонченная Кэтрин исполняет хаку, воинственный танец маори, и я непроизвольно усмехнулась. Чтобы сменить неловко начатую мной тему, мы принялись изучать меню. Я про себя думала, что вообще-то Кэтрин мне нравится. Возможно, я неправильно истолковывала ее молчание в стенах школы. Здесь она казалась мне не такой уж и отстраненной, а мысль о путешествиях вне физических форм показалась мне занимательной, хотя и не полностью применимой в реальности.

Когда мы расправились с меню и сделали заказ, я снова вернулась к разговору о путешествиях и поинтересовалась, как все-таки прошло их путешествие. Кэтрин уже оправилась от моего сарказма и обрадовалась любимой теме, которая, по-видимому, останется в списке любимых до самых занятий в новом учебном году, чтобы все еще было чем поделиться с одноклассницами.