Semfira Grangel - Подарок отца. Книга четвёртая. Да здравствует любовь!

Игривое настроение госпожи совершенно не понравилось Анфред.

– Что-то мне подсказывает, не стоит дразнить кота за хвост.

– А мы не будем за хвост. Только немного подёргаем за усик. И вообще, если мы перестанем говорить в нашей комнате, то он точно догадается, что мы знаем о тайнике. И потом приятно будет довести его до белого каления.

Глаза девушки снова игриво полыхнули огоньком. Она на него ещё была сердита.

– Ровена, деточка, я бы на твоём месте не играла с огнём. Зачем тебе дразнить могущественного человека. Мы с тобой всего-навсего пленницы. К тому же он теперь лорд.

– Ничего, пусть знает. И что тут такого, подумаешь, лорд. Милорд.

– Что знает?

– Я не знаю. О, боже, Анфред, хватит мне задавать такие вопросы, на которые сама не знаю ответа. Мы скоро всё равно покинем этот замок.

И мысленно с грустью добавила и этого милорда.

Они поспешили в комнату, не заставляя ждать Питера.

Анфред с порога сразу же обратилась к госпоже:

– Ровена, деточка, ты снова не в духе?

– Ещё бы! Спрашиваешь!? – возмущенно воскликнула девушка. – Ты считаешь, у меня есть причины для радости? Они даже не спросили моего мнения, как будто у меня его вовсе нет и не должно быть. Это просто возмутительно. Эти мужчины… Ох уж эти мужчины! Настоящие варвары! Они воображают о себе бог весть что! Они поплатятся за своё самоуправство, самоуверенность, – слова её срывались с уст в гневе. Она засмеялась, придумав, каким образом позлить Питера и что ей говорить дальше. – Они до конца дней будут вспоминать моё имя, как кошмарный сон.

– Госпожа, но что вы такое снова задумали? Что собираетесь предпринять?

Анфред подняла брови и замахала руками, пытаясь заставить унять госпожу.

Девочка может бог знает до чего договориться.

Госпожа ходит по лезвию бритвы.

– Анфред, теперь их трое. Понимаешь, трое мужчин, которым совершенно неважно моё мнение и поэтому все трое будут страдать. Сэр Гилфорд послезавтра станет моим супругом, но ночами будет крепко и сладко спать с твоей помощью. Сэр Питер обещал быть моим первым мужчиной, но теперь это уже не важно. – Питер, услышав эти слова, сглотнул образовавшийся в горле комок. – Если это будет не он, – продолжала говорить Ровена, – то это будет Джеральд, а потом я не знаю, как всё будет. Мы здесь поживем до тех пор, пока не убедимся, что я в положении. Пусть эти трое всю жизнь спорят и мучаются от мысли, кто отец ребенка.

– Ровена, – вставила слово Анфред, – но это слишком жестоко.

От ужаса у Анфред раскрылись широко глаза.

Ровена в своих фантазиях зашла слишком далеко.

И за меньшее жестокие мужчины могут наказать женщину, а уж за такие-то речи могут просто на просто прибить.

Она приложила палец к губам, призывая Ровену замолчать, но та была просто одержима. Накопившаяся обида, злость рвались из неё. Напоминание о новом титуле Питера немного поколебало уверенность девушки, ведь теперь он английский лорд.

Ровена вдруг остро ощутила, что теряет мужчину своих грёз.

И от этого ещё больше разозлилась на свою беспомощность.

– Жестоко? Они все хотят наследника для своих замков, – она снова резко засмеялась.

Анфред на какой-то миг подумала уж не лихорадка ли у её госпожи.

Как бы она от этих переживаний не лишилась рассудка.

Совсем не похоже на шутку, которую она обещала устроить для Питера.

– Но не получат, потому что этот ребёнок будет наследником Алансонов. Он вырастет вдали от своих папаш. Они думают, что получили породистую кобылку для производства потомства, а получится, что это я получу породистых жеребцов. И один из них теперь к тому же лорд. Это мне они будут оказывать услугу, а не я им.

– Ровена, а что, если тебя закроют в башне? – тихо проговорила служанка, решившаяся напомнить госпоже и предупредить, чтобы та сменила тему.

Видимо, она совсем забылась, что их подслушивают.

И что будет, если так на самом деле случиться.

– С чего же им так поступать? Ведь они не знают о моих намерениях. И все, как только я забеременею, они сразу же ослабят свою бдительность на радостях, а я буду нежна, кротка, как агнец. Они передо мною обязательно откроют ворота, не могут же держать свою госпожу взаперти вечно. И тогда нам будет путь открыт.

– А если завтра победит Джеральд в состязании то, что будет?

– Тогда Питер будет первым, он дал мне слово, и ночью я призову его к ответу, и эти двое будут между собой решать кто отец ребёнка, на кого он похож? – она засмеялась. – Они сегодня сцепились из-за пустяка, а что будет, когда появится наследник.

– Ну, конечно, схватки между ними будут чаще. Но что вы этим добьётесь, госпожа?

– Я не знаю, но я так решила, и так хочу, и так пусть будет!

– Госпожа, вы не ведаете, что творите!

Анфред делала разные жесты руками, призывая девушку сменить тему, если бы она только знала, о чём будет говорить её воспитанница, то ни за что не стала бы поощрять.

Ровена явно перегибала палку, которая может девочке сослужить недобрую службу.

В ней говорила обида на Питера, да ещё эта смехотворная предстоящая свадьба и побег.

– Какая это будет мука для них, и оба это заслужили своим не почтительным отношением к женщине, не только ко мне, а вообще. Представляю, сколько разбили женских сердец эти красавчики. Они лишили меня права выбирать себе мужчину, которого я хочу себе в мужья и поделом им. Не за что не смирюсь. Хочу быть любимой и любить сама! Эти мужчины, как петухи, думают, кто ловчее и сильнее, за тем и право выбирать, поэтому я должна смириться со своей участью и почитать доставшегося мне господина, не так ли?

– Ровена, но ведь так всегда было есть, и так будет на все времена.

– Нет, не всегда. Ты призываешь меня смириться?

– Я даю тебе дельный совет.

– Этот дельный совет мне не нравится, а значит не подходит, и вообще ты – глупая гусыня, что ты можешь понимать? Ты ведь никогда поневоле замуж не выходила.

– Да, госпожа, что я с вами спорю, – смиренно произнесла Анфред, почувствовав, как рассердила госпожу своими вольными речами.

– Всё, Анфред, иди. Я лягу спать, а завтра будет видно, – примирительно произнесла Ровена. – Прости меня, дорогая, я не хотела тебя обидеть. Я просто на просто устала.

Питер скрепя сердцем дослушал разговор до самого конца.

Его лицо раскраснелось от переполнявшего гнева.

Слова, сказанные Ровеной, стесняли грудь. Ярость сжигала всё его тело.

Он не знал, как ему поступить.

Более того трудно справиться с тем, что всё услышанное им сегодня должно остаться величайшей тайной.

Если завтра он хоть бровью поведёт, то сразу выдаст себя тем, что подслушивал разговор двух женщин. И этим тайником он больше не сможет воспользоваться никогда. Но желание ворваться в комнату Ровены и придушить её было настолько велико, ему даже казалось, что он слышал скрип своих собственных зубов, плотно стиснутых от возмущения.