Кристина Клайн - Изгнанницы

Сэр Джон пожал плечами:

– Честно говоря, для меня они все на одно лицо.

– Интересно, получится ли привить ей правильные манеры, дать воспитание?

– Она живет в доме школьного учителя, и тот обучает ее английскому, – сказал Робинсон, выступая вперед. – Девочка уже неплохо разговаривает.

– Как интересно. А где ее родители?

– Она сирота.

– Вот, значит, как. – Жена губернатора снова повернулась к Матинне. – Скажи что-нибудь.

Матинна изобразила книксен. Заносчивая грубость англичан уже не вызывала у нее удивления. И уточнила:

– Что прикажете сказать, мэм?

Глаза леди Франклин округлились.

– Бог мой! Я впечатлена, мистер Робинсон. Да вы обращаете дикарей в добропорядочных граждан.

– Поговаривают, что в Лондоне орангутангов обряжают на манер джентльменов и учат читать, – задумчиво произнес сэр Джон.

Что такое орангутанг, Матинна не знала, но слышала, как, сидя вокруг костра, старейшины говорили о дикарях – английских китобоях и тюленщиках, которые жили, словно звери, и чихать хотели на правила приличия. Леди Франклин, должно быть, что-то напутала.

– Здесь немного другая история, – со смешком возразил Робинсон. – Аборигены, как ни крути, все-таки люди. Наша теория заключается в том, что, меняя внешние обстоятельства, можно изменить и личность человека. Мы приучаем их к нашей пище, нашему языку. Наполняем их души христианской верой. Вот поглядите: туземцы теперь и одежду носят. Мужчинам мы остригли волосы, а женщинам внушили представление о скромности. Чтобы перемены проходили легче, дали им христианские имена.

– Я так понимаю, смертность среди них довольно высокая, – заметил сэр Джон. – Из-за деликатной конституции.

– Весьма досадное, но неизбежное обстоятельство, – подтвердил Робинсон. – Мы вывели туземцев из буша, где они не ведали ни Бога, ни даже того, кто сотворил их деревья. – Он хихикнул и уже более серьезно продолжил: – Не следует забывать, что все мы рано или поздно умрем, но прежде должны вознести Господу молитвы, позаботившись о спасении своей души.

– Совершенно верно. Вы оказываете дикарям большую услугу.

– Как зовут вот эту? – поинтересовалась леди Франклин, снова обращая свое внимание на Матинну.

– Мэри.

– А как ее звали изначально?

– Изначально? Аборигены называли ее Матинной. Миссионеры окрестили Ледой. Мы остановились на чем-то не столь… вычурном, – ответил Робинсон.

Девочка не помнила, чтобы ее окрестили Ледой, а вот имя Мэри мама просто терпеть не могла, поэтому палава наотрез отказывались его использовать. Так Матинну называли только англичане.

– Ну что ж, по-моему, она прелестна, – сказала леди Франклин. – Я бы хотела оставить ее себе.

Оставить себе? Матинна попыталась поймать взгляд Робинсона, но тот словно бы не замечал ее стараний.

Сэр Джон выглядел слегка удивленным:

– Ты намерена забрать ее к нам домой? После того, что случилось с твоим последним приобретением?

– На этот раз все сложится по-другому. Тимео был… – Леди Франклин вздохнула и покачала головой. – Вы сказали, девочка сирота? – уточнила она, оборачиваясь к Робинсону.

– Да. Ее отец был вождем племени. Мать, овдовев, снова вышла замуж, но недавно тоже умерла.

– Получается, она принцесса?

Робинсон слегка улыбнулся:

– Пожалуй, в каком-то смысле.

– Хм-м… – Леди Джейн повернулась к мужу. – Ну так что, ты не против?

Сэр Джон благосклонно улыбнулся.

– Если тебе угодно развлечься подобным образом, моя дорогая, то полагаю, вреда от этого не произойдет.

– Мне думается, будет занятно.

– А если нет, мы всегда можем отправить девчонку обратно.

Матинна не хотела покидать остров с этими вздорными людьми. Не желала расставаться со своим отчимом и другими старейшинами. С какой стати ей вдруг уезжать в какое-то новое, незнакомое место, где ее никто не знает и не любит? Ухватив Робинсона за руку, она прошептала:

– Пожалуйста, сэр. Я не…

Грубо выдернув руку, он обратился к чете Франклинов:

– Мы сделаем необходимые приготовления.

– Замечательно. – Леди Франклин склонила голову набок, оценивая девочку. – Значит, Матинна? Я бы предпочла звать ее так. Тем сильнее будет удивление окружающих, если она усвоит манеры, приличествующие леди.

Позже, когда сопровождающие губернатора отвлеклись, Матинна юркнула за кирпичные дома, возле которых сейчас собралось множество народу. Она так и не сняла церемониальную накидку из шкур валлаби, которую подарил ей перед смертью отец, и ожерелье из крохотных зеленых ракушек, сделанное матерью. Пробираясь через заросли травы валлаби [4] Имеется в виду дантония длиннолистная. , чувствуя голенями ее шелковое касание, девочка слушала брешущих собак и курравонгов, упитанных черных птиц, которые при приближении дождя издавали заливистые трели и хлопали крыльями. Вдыхала знакомый аромат эвкалипта. Скользнув в буш, начинающийся сразу за расчищенным участком, Матинна подняла глаза и увидела, как в небо извергается гейзер тонкоклювых буревестников.

Все еще пребывая в глубинах беспокойного сна, Эванджелина услышала стук. Открыла глаза. Тишина. Потом еще более настойчивое: тук-тук-тук.

Пол пересекал узкий луч света, который проникал через окошко, расположенное высоко над ее кроватью. Девушку охватило смятение: судя по всему, она проспала утренний колокол.

Прежде с нею еще ни разу не случалось ничего подобного.

Эванджелина села, но, почувствовав тошноту, откинулась обратно на подушку.

– Одну минуту.

Рот наполнился слюной, и она сглотнула.

– Дети ждут! – В голосе горничной звенело возмущение.

– Который теперь час, Агнес?

– Так уж полдесятого!

Эванджелина снова села, стягивая с себя простыни. К горлу поднялась желчь, и на этот раз удержать ее не удалось; девушка свесилась с кровати, и ее вырвало прямо на сосновый пол.

Ручка повернулась, и дверь распахнулась. Эванджелина подняла беспомощный взгляд на Агнес, которая, сморщив нос, с неодобрением смотрела на вязкую желтую лужицу у своих ног.