Илья Куликов - Малюта. Часть 2

Князь Куракин, желая проявить рьяность к новому царю, опустился перед ним на колени и громко и торжественно проговорил:

– Клянусь быть верным тебе, царь-батюшка, и верно служить тебе.

– Ты первый, кто поклялся мне служить, а посему жалую тебе сорок тысяч рублей из государевой казны, – торжественным голосом произнёс Фёдоров. Видно было, что он всю жизнь хотел произнести эти слова.

– Щедро новый царь деньги государственные раздаёт, – выругался Малюта, толком не понимая, что происходит.

Неужто и впрямь царь Иван Васильевич решил передать царство этому дураку? Тогда пропала Россия – хоть на меч бросайся. Впрочем, улыбка, которая блуждала на лице у истинного царя, оставляла надежду на то, что всё это потеха.

– Ну! – закричал Иван Васильевич. – Кто ещё на колени перед новым царём станет? Ты, Вяземский, или ты, Басманов? Грязной Васютка?

Опричники боязливо косились на государя, но клясться в верности новому царю не решались.

– Раз ты теперь не царь, то сам сначала поклянись в верности Ивану Петровичу Фёдорову, – сказал Фёдор Басманов, сын Алексея, за что тут же получил от отца удар под дых.

– Замолкни, дурень! Глумится государь, не видишь? – прошипел на ухо скорчившемуся от боли сыну Алексей Басманов.

– Ну чего, царь Иван, – вновь обратился к Фёдорову государь, – давно, наверное, хотел меня на коленях видеть? Хочешь, чтобы я тебе в верности поклялся? Видишь – они все боятся. А скажи, сколько ты мне тысяч из казны дашь? Тыщ тридцать?

– Тебе, игумен, дам пять тысяч на восстановление монастыря и из царской милости дозволю тебе иметь жену вопреки церковным канонам.

Малюта не выдержал и отвернулся, чтобы не расхохотаться. Совсем боярин Фёдоров глуп. Не дай Господь дожить до того, когда уже разум твой в могилу просится, а ты всё жив.

– Спасибо тебе, царь, – с лживой улыбкой сказал Иван Васильевич, – а моей братии можно тоже жён иметь? Дозволишь?

Князь Куракин поёжился, увидев эту улыбку на лице царя. А что, если тот не по-настоящему от царства отрёкся? Да нет, тут же успокоил себя князь. Если бы не по-настоящему, то разве посох золотой отдал бы и трон свой уступил бы? Всё, новый теперь царь!

– Чего пустое спрашиваешь, – набравшись духу, произнёс Иван Куракин, – не смей, игумен Иван, у царя милость выпрашивать. Он тебе и так Александровскую слободу пожаловал, а тебе всё мало!

Иван Васильевич покивал головой, подошёл к своему трону и низко поклонился новому царю.

– Здрав буде, великий царь земли Русской! Ты принял из рук моих честь, столь тобой желаемую, – проговорил Иван Васильевич, обнажая кинжал, который висел у него на поясе, – но имея власть сделать тебя царём, имею власть и низвергнуть!

Государь с размаху вонзил кинжал в грудь сидящего на золотом троне боярина. Фёдоров повалился на пол, прижимая руку к окровавленным одеждам. В этот же момент в руках опричников появились сабли и они, подбежав к боярину, принялись сечь его на мелкие кусочки.

Царь Иван Васильевич подошёл к Куракину. Тот в страхе прижался к стене и с ужасом смотрел на государя.

– Опоил меня Фёдоров! Волю подчинил! – стал неумело оправдываться князь Куракин. – Никогда я не предал бы тебя в своём уме, государь! Говорю тебе, государь, колдовство всё это! Как убил колдуна, так морок спал!

– А сорок тысяч рублей? Часом, не они тебя обморочили? Малюта, возьми этого человека и допроси его как следует. Выведай, кто против меня крамолу чинит!

***

Тяжёлая дубовая дверь со скрипом отворилась, и перед князем Иваном Андреевичем Куракиным в свете факела появилась фигура.

– Так потехи ради поклялся в верности государю! Потехи ради! Видел, что всё это шутка, и решил государя позабавить! – закричал что было мочи князь Куракин, бросаясь в ноги вошедшему в камеру Малюте. – Сжалься!

Григорий Лукьянович отпихнул ногой князя Куракина и нарочно медленно сел на деревянный стул – единственный находящийся в подвале. На стуле лежала верёвка.

– Чего вешаться не стал, князь, – вежливо поинтересовался Малюта, – боишься в ад угодить?

– Послушай, я очень богат. У меня много денег, да ещё и братья подсобят. Давай я тебе десять тысяч рублей дам за то, что ты меня отпустишь!

– Десять тысяч? – выпучил глаза Малюта и голосом бессребреника произнёс:

– Это и впрямь большие деньги. Знаешь, сколько мне государь пожаловал за всю службу? Триста рублей и терем велел срубить. А ты предлагаешь десять тысяч. Да я в руках столько никогда не держал!

– Вот-вот, – поднимаясь с колен, радостно сказал Куракин, – да на десять тысяч рублей ты в любом царстве себе место найдёшь. Хочешь – королю будешь служить, хочешь – султану. Я сразу понял, что ты человек хороший. За десять тысяч ты две жизни спасёшь – свою и мою. Будешь жить во дворце, а я просто жить.

– Ммм, – словно раздумывая, проговорил Малюта и неторопливо погладил себя по бороде, – а сколько сейчас деревня стоит?

– Бог его знает. Такая, чтобы двора три-четыре – рублей десять-двенадцать. Да на те деньги, что я тебе дам, город купить можно.

Малюта встал со стула и принялся сматывать верёвку, иногда поглядывая на князя Куракина.

– Ну чего? Уговорились? Десять тысяч! Тебе никто столько не предлагал – ведь так? Чего взор отводишь – не предлагали ведь? Заживёшь по-новому, больше не придётся людей мучить.

– А знаешь, князь, я ведь пока ещё не согласился. Всё хорошо в твоих словах, да одно плохо – мне нравится слушать, как такие, как ты, предлагают мне деньги, которые я даже никогда не видел, а я отказываюсь. Ты спросил, предлагали ли мне больше? Предлагали. Окольничий Головин предлагал шестьдесят тысяч. Пётр Ховрин – восемьдесят тысяч. Спросишь, откуда у них такие богатства, и голову сломаешь, а ответа не найдёшь. Молю тя, скажи мне, а откуда у тебя столько денег? У царя их украл? Молю тя, скажи, не утаи от меня.

Князь Иван Куракин изменился в лице. Ему стало настолько жалко самого себя, что он вновь повалился на колени и закричал не своим голосом:

– Но не виновен я! Говорю, потехи ради клялся Фёдорову. Царя потешить хотел, не больше! Смилостивись!

– Кто ещё государю служить не хочет и желает, чтобы Русь вновь на уделы распалась? – спросил Малюта металлическим голосом. – Молю тя, скажи мне!

– Не ведаю! Точней, знаю! Всех назову. Ты меня пощадишь?

– Нет, – отрицательно покачал головой Скуратов и хлопнул в ладоши.

В камеру вошли двое его помощников и, быстро скрутив князя Куракина, поволокли его в комнату, где у любого, кто там оказывался, начинали бежать по телу мурашки. Князя Куракина привязали к столу и всунули ему в рот железную воронку.

– Давай, Колыш, влей в него для начала полведра водицы. Пусть напьётся, – задумчиво сказал Малюта и, подойдя к привязанному князю, похлопал его по животу, – ты умрёшь в жутких мучениях. Пытка водой невыносима. Я буду вливать в тебя воду ведро за ведром, пока твоё брюхо не лопнет. Ты не сможешь не пить её. Подумай о другом – они, те, кого ты покроешь, уже завтра о тебе забудут и будут вкусно жрать, возможно, наследуют твоё богатство, то, что царь не сможет прибрать. Ведь, поди, у тебя, как и у всех, серебро не только в тереме в ларце хранится? Небось, в рост жидам дал, тем, что королю Жигимонту служат и рать его содержат? Только представь, как твои родичи соберутся за столом и начнут проклинать царя Ивана. Брат, или кто там главный охотник до твоих богатств, начнёт молотить кулаком по столу и клясться отомстить. Двое других, те, что получат поменьше, станут хватать его за руки и говорить, что Господь сам отомстит за тебя. А в душе все будут рады получить твои деньги и будут рады тому, что ты помер.