Евгений Анташкевич - Олег

© Евгений Анташкевич, 2021

ISBN 978-5-0053-9486-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Напоминать юношеству о подвигах предков, знакомить его со светлейшими эпохами народной истории, сдружить любовь к отечеству с первыми впечатлениями памяти – вот верный способ для привития народу сильной привязанности к родине: ничто уже тогда сих первых впечатлений, сих ранних понятий не в состоянии изгладить. Они крепнут с летами и творят храбрых для бою ратников, мужей доблестных для совета».

Юлиан Немцевич (Предисловие к сборнику Исторических песен)

Олег смотрел вдоль берега и видел, как люди рубят, тащат, катят, пилят бревна, стругают доски.

Много людей.

В белых рубахах они сходились, сливались и закрывали один другого, потом расходились, потом снова сходились; кто-то шёл к воде, кто-то от воды. Вдоль берега тащили на у жах новые ладьи и струги, на к о рмах стояли с кормовыми веслами и не давали ладьям и долблёным челнам сталкиваться, заводили всё новые корабли в Поч а йну и по берегам ставили на прикол. На каких-то ладьях уже торчали мачты, поднимались и спускались паруса. Сейчас, с этого места Олег не всё видел, только устье впадавшей в Днепр Почайны, дальше заслоняла большая Киева гора, больше той, выше, на которой он стоял, но он знал, что под его рукой много людей, множество, и множество ладей.

Днепр прошёл, снег растаял на южных склонах, но ещё белел в перелесках и на склонах северных, и пока была высокая вода, надо успеть.

Вот уже месяц, как Олег вернулся из полюдья. Пока ходил, вёл разговоры со светлыми князьями в Новгороде, Полоцке, Смоленске, доходили на пути и князья из Ростова, Любеча, Чернигова.

И с торговыми людьми встречался Олег, и жаловались все, что в Царьграде последние годы стало тяжко – не дают греки проходу, нарушают древний закон, когда можно всякому свободному человеку в городе и в окрестностях вести торг, выкупать русичей рабов, взятых в плен злыми мадьярами на своем пути на запад, и проданных в Корсуни. И про многое зло другое были разговоры, и стало Олегу понятно и его дружине, что надо наказать Царьград.

Он считал ладьи и вспоминал недавнее и не заметил, что его конь, могучий, вороной масти пятилетка, топчет задними копытами чужой огород, разбитый на свежей вырубке. Олег досчитался до тысячи девятисот тридцати шести ладей: «Сто ладей, сто… – думал он, придерживая нетерпеливо переступавшего вороного. – Два, три, четыре дня… ещё хотя бы сто сроб и ть, и можно отправляться…», и вдруг он увидел, что из-под его левого плеча вышла босоногая девушка в длинной рубахе, с длинной косой ниже пояса, она взяла вороного за нед о уздок и повела.

Олег от неожиданности поднял было плеть, а девушка обернулась:

– Потопчет твой конь хозяйские грядки, князь, только что посадили, – сказала она, вывела вороного, подобрала подол и пошла назад на огород.

– Стой! – крикнул ей Олег, он поворотился, отвернулся от Днепра и забыл про свой счет. – Стой! – крикнул он, и девушка оглянулась, она не успела уйти далеко. Олег увидел её глаза, он окинул её всю, и оторопел – какая перед ним стояла красавица. Он даже увидел её так, будто на ней не было рубахи, и светлая коса расплетена, и вообще ничего не было, хотя он знал, что рубаха, это и без того – всё, что на ней есть.

– Ну, – вдруг он услышал за спиной. – И чё ты встала, как вкопанная, дела, что ли нету?

Он обернулся, это прокричала вылезшая по пояс из кладовой баба, вытиравшая руки о передник. – Чё встала-то?

– Князева коня с огорода вывела, потопчет… – робко выговорила девушка.

– С тебя спрошу, коли потопчет, а князю… – баба ещё стояла в кладовой яме под низкой двускатной крышей, обложенной землёй и только концы берёзовых стропил торчали скрещенные у неё над головой, похожие на рога.

– А князю, – повторила она, – поклон… – Сказала баба и вправду поклонилась.

Баба тоже была красивая – не старуха, лет не больше тридцати, в полной силе, по всему смотрелось – дородная.

Баба распрямилась, ворот её рубахи был не сильно, не под самое горло затянут, и князь увидел, какие у бабы при тонкой талии пышные груди и одними губами спросил:

– Как зовут тебя, милая?

А баба, не будь до князя двадцати шагов, услышала, будто ей прямо в ухо нашептали.

– Ганной!

«Ганна-птица! – подумал Олег. – Орлица!»

Он пошевелил пальцами, будто гладил её бёдра, он знал, каково это, гладить такие бёдра, как у этой бабы и сжал кулаки. А девушка, глядя под ноги, пошла между краем росчисти и грядками к дальним постройкам под низкими земляными крышами.

– Князь! – Олег вздрогнул, он обернулся и увидел, что к нему скачет Родька и услышал, как бьют в землю копыта его лошадки. Родька пригнулся, держа на отлёте правую руку с плетью, а левая крепко сжимала поводья. Родька во весь опор поднимался по крутому плечу высокого берега Днепра, и будто сам стучал копытами в твёрдую землю. Ещё четыре шага и Родька осадил, и его лошадка чуть-чуть бы и упёрлась мордой в круп вороного. Князя обдало потом и Родьки и лошадки, лошадиный пот был крепче и приятнее.

– Приведи-ка мне в вечеру вон ту, только пусть в бане отмоют! – тихо сказал князь и кивнул в сторону уходившей девушки.

– Которую? – в глазах Родьки играла ухмылка – он переводил глаза с девушки на бабу, в его ушах ещё стоял стук копыт, но он расслышал князя.

Князь указал на девушку.

– А баба, князь, – Родька указал на бабу, – женка твоего сотского.

– Это которого?

– Радомысла…

– Этого старика? – удивился Олег. – А девка?

– А девку Радомысл из Царьграда привёл, прошлый год. Хотел выкупить, да греки заартачились, так силой отбил, а выкуп наземь бросил – еле ноги унёс.

«Вот она – правда, что люди говорят, что не стало древнего закона в Царьграде!» – подумал Олег и окончательно уверился – быть походу!

А Родьку озадачил вопрос «про старика», он выпятил губу – он точно знал, что Радомысл на два года младше Олега, на шестой десяток, и не знал, как ответить и вдруг вспомнил, о чём князь попросил его в начале.

– А сам? Сам чего не отмоешь?

– И сам отмою, – князь, и ближний отрок по имени Родька рассмеялись. – Только пусть отмоют от того, от чего мне отмывать уже не понадобится, а дальше я уж… как-нибудь! Или… чего смотришь?

– А ежли заартачится? – вывернулся Родька.

– Тогда пускай в огороде возится, или ты возьми…

Родька посветлел глазами, девка была хороша, он её уже видел.

– А кому отмыть?

– Баб на подворье мало что ли, не тебе же…

– Твоя воля, князь!

Отрок явно хитрил, и Олег погрозил ему плетью: