Михаил Каратеев - Ярлык Великого Хана

– Одного из московских княжичей можно призвать!

– Не хотим московских! Москве только покажь сюды дорогу,– почухаться не успеешь, как она всю землю нашу под себя подберет!

– Энтим пальца в рот не суй!

– Смоленского, Василея!

– Бери его себе, а нам не надо! С ими, со смоленскими, войны не оберешься, а нам бы хоть чуток тихо пожить!

– Из смирных князей надобно выбирать и не драчливого роду!

– Так тогда что ж? Смирнее карачевских нету! Энти николи сами не воюют, только обороняются, когда на них кто лезет!

– И добро обороняются! Всем, чай, памятно, как летось Васнлей Пантелеич нашему воинству налатал!

– Его и звать! Лучшего князя не сыщем!

– Вот это князь! Погляди, как у его люди живут!

– Василея Пантеленча хотим к себе князем!

– Смоленского княжича хотим! – заорал кто-то из кучи торговых людей, – Смоленского, Василея, а не карачевского!

– Пойди ты к лешему, живоглот, со своим смоленским! Знаем, пошто ты за его кричишь!

– Корысть торговую выше блага нашего ставишь, чертов толстосум!

– Карачевского, Васился!!

Растолкав народ, к помосту пробился однорукий Федька, водивший медведя, и, подняв над головой свою культяпку, закричал на всю площадь:

– Братцы! Поглядите сюды! Вот энту руку мне Василей Пантелеич самолично отсек! Через его я калекой стал! А все же я здеся громче всех кричать буду: его хотим к себе на княжение! А руку он мне отсек, когда летось повел нас Голофеев карачевских смердов полонять, а Василей Пантелеич нас в лесу настиг. И рубанул он меня, спасая парнишку-холопа, коего я мало не размозжил!

– И я там был! – закричал кто-то из толпы. -Весь отряд наш карачевцы тогда полонили, и всех до единого Василей Пантелеич велел отпустить без откупа. Вот это князь!

– У такого и в ногах поваляться стоит того ради, чтобы принял нас под свою руку!

– Надысь сказывал мне сват мой, из карачевского села Клинкова,– крикнул рябой, – что приехал до них князь Василей Пантелеич и повелел всем, кто победнее, земли прирезать, а безлошадным подарил коней. А прикащика боярского, что народ обижал, присудил плетьми сечь!

– Энто настоящий князь, а не такой, что у народа как чирей на тине сидит!

– Его давай на княжение! Василея Пантелеича! – закричали кругом.– О иных и слышать не хотим!

Замахав шапкой, Шабанов не без труда восстановил на площади тишину.

– Кого хочет народ, дело ясное,– сказал он.– И лучшего выбора не могли мы сделать. Но помнить следует, что Василий Пантелеич в своей вотчине княжит и едва ли схочет ее покинуть…

– А кто велит ему свою вотчину покидать? – крикнул однорукий Федька.– Пущай и Брянском и Карачевом володеет!

– То еще и лучше,– закричали со всех сторон.– Соседи мы! Коли воедино сведем два наши княжества, всем от того польза произойдет! Гляди, какая сила получится! Никто сюды с войной сунуться не схочет!

– И по мне так,– промолвил Шабанов,– но надобно знать, что сам Василей Пантелеич на это скажет. Ведь Глеб-то Святославич еще в Брянске сидит, и сила при нем немалая. Может статься, не схочет князь Василей свой народ в войну с ним втравливать.

– Сами своего змея наладим! Пущай только согласится Василей Пантелеич у нас княжить!

– Знамо дело! Коли даст он свое согласие, сразу учнем народ подымать. А может, он нам и оружием чуток подбросит!

– Добро,– промолвил Шабанов,– тогда больше и толковать не о чем. Надо засылать к нему послов наших и звать на княжение,

– В сей же час посылать! Выкликай, народ, кого в послы?

– Шабанова, Дмитрия Романовича!

– Гостя Фрола Зуева!

– Староста Бобров, Аннсим Ильич, нехай едет!

– Отца Евтихия!

– Не можно мне, чада мои, без благословения владыки в такое дело встревать,– сказал протопоп, подходя к краю помоста,– а владыка Исаакий, сами ведаете, в отъезде. Мыслю я, что выбор ваш он одобрит, тако же как и я одобряю, однако от лица Церкви первое слово ему надлежит сказать, а не мне. Других выбирайте, братие, да не токмо от старшины, а и молодших людей не обходите: дело это всенародное!

– Истина! Гончара Фому давай!

– Ивашку Клеща!

– Федьку однорукого!

*Гость – крупный купец.

– Окстись ты! Куды, я такой красивый, да еще с ведмедем пойду? Других кричи!

– Андрюху Бохина!

– Матвея Никитина!

Вскоре состав посольства определился, и выборным было наказано отправиться в Карачои на следующий же день.

– Да чтоб с худыми вестями не ворочались! – напутствовали их.– Хоть землю у ног Василев Пантелеича лбами своими протрите, а чтоб его согласие было!

В середине декабря в Карачев приехал, с небольшим отрядом воинов и слуг, муж Елены Пантелеймоновны, княжич Василий Александрович Пронский. Сухощавый и подвижной блондин, с гладко выбритым подбородком, оп выглядел моложе своих тридцати двух лет, а по характеру был весельчак и балагур. С его приездом патриархальная тишина карачевского дворца сменилась шумным оживлением, которому, впрочем, не суждено было долго длиться: княжич приехал за женой и через несколько дней должен был выехать, вместе с нею, обратно в Пронск.

За первым же ужином, к которому, но случаю приезда такого гостя, были званы карачевские бояре и кое-кто из дворян, – Василий Пантелеймонович, опечаленный предстоящей разлукой с сестрой, постарался отсрочить ее отъезд.

– Куда тебе спешить? – говорил он зятю.– Делов у тебя важных в Пронске нету, ну и погости здесь подоле! А то потянешь Елену в эдакую даль по самым лютым морозам.

– И рад бы я, братец, да нельзя: родитель мой человек строгий и не только княжество, а и нас, сынов своих, держит в страхе Божьем. Коли наказал он мне к Рождеству Христову быть назад в Пронск, стало быть, надобно ехать. А мороз русскому человеку не страшен.

– Опричь мороза, вам и Рязань угрожает. Лучше бы Елене здесь переждать, поколе минет у вас опасность войны.

– Э, тезка! Та опасность, кажись, николи не минет,– так что же, нам с женою до старости порознь жить?

– А как у вас ныне с Рязанью?

– Живем как братья родные, как Кайн и Авель,– усмехнулся княжич.– Рязанский князь Коротопол никак того забыть не может, что Пронск прежде рязанским уделом был. Спит и во сне видит, как бы это снова на него лапу наложить. В минувшем году уже собрал он против нас большую рать, да не вышло: припугнул его князь московский, Ива Данилович,– он, вестимо, нашу сторону держит, потому что сильная Рязань ему никак не с руки. Мы же, пока да дело, времени не теряли и Пронск, который и прежде был зело крепок, еще гораздо укрепили. Потому Елене и можно туда смело ворочаться: зубы на нас Коротопол по-прежнему вострит, только ежели теперь сунется,– беспременно их под нашими стенами оставит. Еще, гляди, как бы мы его самого, из Рязани не выгнали!