Михаил Каратеев - Ярлык Великого Хана

Сославшись на недомогание, Ольга не вышла ни к ужину, ни к раннему завтраку на следующий день. Когда обеспокоенный этим князь Юрий Ярославич часов в девять утра вошел в опочивальню дочери, он сразу увидел, что она и впрямь нездорова: лицо ее было бледно, глаза красны от слез.

– Что это с тобою, дочка?– участливо спросил он.

– Занеможилось мне с вечера, батюшка,– слабым голосом ответила Ольга, – но сейчас уже будто полегчало…

– Ну, гляди. А то, может, знахаря к тебе прислать.

– Не стоит, батюшка… Само пройдет.

Юрий Ярославич прошелся по светлице, с минуту он глядел в открытое окно на убегающую вдаль Оку, затем повернулся и, пристально глядя на дочь, сказал:

– Сегодня с зарею уехал гость наш, Василий Романович. Наказывал тебе поклон передать.

– Уехал…– еле слышно прошептала Ольга. А глазам ее подступили слезы, и только лишь величайшим напряжением всех душевных сил она не дала им воли.

– Слушай, Ольга,– строго сказал Юрий Ярославич, подходя к самой постели дочери,– по всему видать, что у него с тобой был какой-то разговор. Оттуда и нюни твои, да и он со вчера был явно не в себе. Сказывай начистоту, что промеж вас произошло?

– Ничего не было, батюшка,– пробормотала Ольга, пряча лицо в подушки.

– Не лги, Ольга! Я тебя насквозь вижу. И дело это поважнее, нежели ты думаешь!

Просил боярин моей руки,– сквозь слезы вымолвила княжна.

– Ну и что? Видать, ты ему отказала?

– Отказала, батюшка…

– Вот и слава Господу! Почто же убиваться теперь, ели он тебе не люб?

– Люб он мне, батюшка! Ой, как люб! – с отчаяньем воскликнула Ольга, давая волю рыданиям, давно уже рвавшимися из ее груди.

– Что-то я этого в толк не возьму: ведь ты же ему по своей доброй воле отказала?

Ольга ничего не ответила, только зарыдала еще сильней. Глядя на нее с отеческой нежностью, Юрий Ярославич с минуту постоял молча, как бы что-то обдумывая. Потом сказал:

– Ужели же, прося руки твоей, он не открыл тебе свое истинное имя?

– Свое истинное имя?– воскликнула Ольга, внезапно обрывая рыдания и чувствуя, как все существо ее наливается леденящим страхом. – Нешто он не боярин Снежин?

– Нет, дочка. Это был сам карачевский князь Василий Пантелеевич. Я сразу же это уподозрил, а после мне и слуги сказывали, что, оставаясь наедине, стремянный Никита величал его князем либо Василием Пантелеевичем. И я рад, что

Господь вразумил тебя отказать ему, ибо сделать это мне было бы не столь ловко. Родниться же с изгоем нам не пристало и Узбек карачевский стол отдал князю Титу Мстчславичу козельскому, а сам Василий бежит теперь от ханского гнева не ведаю куда…

Юрий Ярославич хотел добавить что-то еще, но внезапно остановился, пораженный наступившей в горнице тишиной. Последних слов его Ольга уже не слышала, ибо находилась в глубоком обмороке.

Князь добрый и мудрый Константин Васильевич Суждальский княжил пятнадисяти лет, честно и грозно бороня отчизну от сильных князей и от татар. Суздальская летопись.

По выезде из Мурома Василий и Никита решили, пользуясь хорошей погодой, продвинуться вперед как можнобыстрей, чтобы наверстать потерянную неделю. Для сокращения пути они, вопреки первоначальному намерению, поехали не по стародубской дороге, а вниз по левому берегу Оки, а затем лесом на Гороховец, стоящим на реке Клязьме уже в пределах Суздальского княжества. От Мурома до него было верст восемьдесят, и путники добрались туда еще засветло. Город, неоднократно пострадавший от татар и от княжеских усобиц, был мал и невзрачен, но обнесен крепким дубовым тыном, видимо обновленным совсем недавно.

Переночевав в Гороховце, по совету хозяина постоялого двора, они пустились отсюда прямой лесной дорогой к Волге и, оставив в стороне Нижний Новгород, к вечеру без всяких приключений прибыли в Городец, который находился уже по ту сторону великой русской реки.

Василий, в душе которого еще кипела горечь, всю дорогу был зол и сумрачен. Мысленно он уверял себя, что Ольга не стоит того, чтобы принимать все происшедшее близко к сердцу, или старался, не думая о ней, быть веселым и беспечным. Но не проходило много времени, как перед ним снова вставал волнующий образ муромской княжны, и тогда, внезапно оборвав начатый со спутниками разговор, он принимался нахлестывать своего жеребца, как бы стараясь ускакать от наваждения.

Едва они в Городце устроились на постоялом дворе, Никита, чтобы отвлечь Василия от мрачных мыслей, предложил идти на Волгу, купаться.

– Что же, пойдем, коли хочешь,– безразлично промолвил Василий, поглощенный своими невеселыми думами.

Выйдя на берег и отыскав песчаную отмель, они разделись и бросились в прохладную воду. После целого дня езды по августовской жаре купание было истинным наслаждена и они долго плавали и ныряли, гоняясь друг за другом н резвясь как дети. Повеселел даже Василий.

Выбравшись наконец из воды, они растянулись на пескеи несколько минут пролежали молча. Но Лаврушка, давно ждавший случая кое о чем расспросить князя и опасавшийся, снова впадет в мрачное настроение, вскорости нарушил молчание.

– Дозволь, батюшка князь, спросить тебя о чем-то?

– Ну, спрашивай, – благодушно ответил Василий.

– Вот поглядел я сегодня па энтот Городец: город будто невелик, а укреплен гораздо. И стены так поставлены, как ноне уже не ставят. Кто же это его строил и укреплял?

– Тут спокон веку был городок Радилов, должно быть поставленный еще первыми славянами, вятичами,– ответил Василий.– Достался он потом владимирским князьям, которые его изрядно укрепили против мордвы и булгар. С того времени он и прозывается Городцом Волжским.

– А ведь были же в Городце и свои князья?

– Были. Лет более ста назад великий князь Всеволод, прозванный Большим Гнездом, отдал Городец в удел сыну своему Юрию, который воевал отсюда мордву. Далее здесь княжили потомки того Юрия, и не было, кажись, на всей Руси князей пакостнее городецких. Они уже не с мордвой воевали, а со своими же братьями, не единожды наводили на Русь татар и у всех торчали как чирей на носу, покуда Городец не отошел к суздальскому князю.

– А Нижний Новгород давно ли выстроен?

– Нет, Нижний из молодых городов. Лет за сотню до наших дней поставил его тот же князь Юрии Всеволодович, против мордвы. Не прошло, однако, и десяти лет, как мордовцы разорили его начисто. Снова его отстроил Юрий Всеволодович и укрепил уже на совесть. Потом, когда Батый порушил почти все русские города, Нижний Новгород он почему-то пощадил. Хорошо пошла в нем и торговля: город стоит на двух великих реках и товары туда идут со всей Руси, с Орды и из Болгар. По сим причинам Нижний ныне разросся и далеко обогнал все соседние города.