Анатолий Самсонов - Параллель: операция «Вирус» и дело Понтия Пилата

Пилат вспомнил, что потребовалось совсем немного времени для того, чтобы он проникся доверием к начальнику Тайной Службы. Пилат знал свою черту. Он всегда и везде выискивал и выделял профессионалов, в этом ему помогали интуиция и опыт. Эти люди становились его опорой.

Но вот на террасе появился гость. По его учащенному дыханию было видно, что он торопился. Направившись к прокуратору и не доходя шагов пяти, Арканий остановился, вскинул в традиционном приветствии вперед и вверх правую руку, затем приложил ее к груди и слегка наклонил голову:

– Здравия и долгих лет прокуратору!

Прокуратор подошел, коснулся рукой плеча гостя, показывая тем самым расположение к нему и указывая другой рукой на ложе напротив того, на котором недавно возлежал сам. Арканий скинул плащ, отстегнул широкий кожаный пояс с закрепленными на нем с одной стороны ножнами с мечом, с другой – ножом и небольшим тубусом, и положил пояс с оружием рядом с ложем. Лязгнули ножны меча и ножа.

Тотчас на террасе появилась смуглая служанка с кувшином, глиняной плошкой и вышитым замысловатыми узорами куском чистого полотна. Сполоснув лицо и руки, Арканий занял предложенное ему место подле прокуратора. Служанка, приняв из рук Аркания полотенце, стрельнула взглядом в гостя и легкой, грациозной походкой направилась в покои дворца. Мужчины невольно проводили взглядом удаляющуюся высокую, стройную фигуру.

– Арканий, мне кажется, вы произвели впечатление. При мне она так не ходит. А взгляд!

– Да, взгляд! Взгляд красоты. Но я не помню, чтобы видел ее раньше. Новенькая?

– Все новенькие. Мы поменялись с Вителлием. Он прислал мне своих слуг, а я отправил ему с Гермидием в Антиохию моих. Вителлий, как и я, считает, что прислугу периодически надо менять. К ним начинаешь привыкать, они врастают в местные условия, возникают какие-то отношения, выходящие за рамки их прямого предназначения. Это ни к чему. Однако новых слуг надо учить, обмен решает эту проблему.

– Она не арамейка?

– Нет, египтянка.

Вновь послышались легкие шаги. Египтянка в сопровождении второй служанки вернулась на террасу. В руках обеих были разносы, уставленные кувшинами, чашами и блюдами. Слегка приседая и мило наклоняясь, женщины расставляли яства на небольшом столе между ложами, стараясь делать все быстро и точно. Служанки закончили сервировку стола и замерли, почтительно и вопросительно глядя на прокуратора. Прокуратор окинул взглядом стол и кивнул головой. Женщины наполнили чаши вином и удалились. Мужчины подняли чаши, Пилат произнес:

– Здоровье императора Тиберия. – Смакуя вино, прокуратор опорожнил чашу. Гость последовал его примеру и теперь с интересом рассматривал играющую резными гранями и узорами чашу, выполненную из стекла. Это было настоящее произведение искусства. – Римская работа, – пояснил Пилат, – позволяет, в отличие от глиняной посуды, сохранять вкус вина, и… просто красиво. Прокуратор теперь уже сам наполнил чаши вином и, неспешно отрывая ягоды винограда от свесившейся с блюда грозди, с видимым удовольствием наблюдал, как проголодавшийся в дороге гость утолял голод.

Насытившись, гость отодвинул блюдо и вежливо поблагодарил прокуратора. Тот поднял свою чашу, приглашая гостя. Пилат видел, как Арканий, осушив небольшими глотками чашу, с наслаждением прислушивается к вкусовым ощущениям. Прокуратор поднял руку, появились служанки, убрали со стола блюда, оставив кувшины с вином и водой, и фрукты.

– Я полагаю, теперь мы можем перейти к делу, – Пилат благожелательно поглядывал на гостя, предоставляя ему инициативу.

– Начну с главного. Подозрения о том, что волнения в Иерусалиме накануне праздника Пасхи были делом рук зелотов и сикариев, подтверждения не нашли. (Зелоты – антиримская партия, сикарии – боевое крыло партии, от слова sica – лат. кинжал. Примеч. авт.) Беспорядки в городе были спровоцированы самим первосвященником Кайафой.

– С какой целью? – быстро спросил прокуратор. По выражению лица прокуратора можно было понять, что его посетила именно сейчас догадка, причем догадка странная настолько, что он боится поверить ей. Арканий, внимательно вглядываясь в лицо собеседника, уловил это движение мысли и отвлечение на нее Пилата и выдерживал паузу, дожидаясь пока его внимание вернется к нему.

– Да, да, Арканий, продолжайте. Прокуратор кашлянул и отвалился на подушки ложа. Теперь он был само внимание.

– Цели три. Все они взаимосвязаны. Итак, первая. Уничтожить Иисуса, и не просто уничтожить, а уничтожить непременно руками римской власти. Вторая – подорвать веру в те идеи, в то учение, которое проповедовал Иисус, поскольку оно несет опасность для ортодоксальной иудейской веры и болезненно затрагивает интересы иерархов. Третья – компрометация прокуратора, как носителя имперской власти и в глазах Императора и Рима, и в глазах иудеев.

– Так, так – произнес Пилат, – так вы полагаете, что решение спровоцировать волнения в городе, было принято Кайафой после моего отказа рассмотреть дело и утвердить смертный приговор Иисусу?

– Точно так, прокуратор. Теперь это известно доподлинно.

– Мне помнится, – прокуратор устремил взгляд в сторону Стратоновой Башни, – я вернул дело Кайафе до полудня, а сразу пополудни начались волнения. Как же ему удалось так быстро все организовать?

– Это оказалось несложно. Представьте базар в Давидовом Городе у Старых Ворот, заполненный горожанами и приезжими с праздничными товарами и покупками, толпы богомольцев, нищих, воров и просто бездельников. И в этой возбужденной, словно улей, предпраздничной лихорадкой разношерстной толпе вдруг появляются десятка два людей, которые будоражат всех своими речами, призывают идти к Башне Хананела, где уже собралась толпа. А с Башни вещает……

– Позвольте, я прерву вас, Арканий, поскольку это очень важно. Чтобы поджечь толпу, даже готовую вспыхнуть, нужен толчок, искра. Что это могло быть? Ведь не мог же Кайафа через своих эмиссаров прямо подталкивать народ к бунту против власти? Ведь не глупец же он? – В глазах прокуратора вспыхнул нехороший огонек, как будто в нем самом загорелся какой-то материал.

– Да, прокуратор, Кайафа умен и хитер. Его люди не подстрекали народ к бунту против Рима и, уж тем более, против местной власти. Они призывали людей выступить против Иисуса подосланного, да, да… подосланного Понтием Пилатом. Они кричали на базаре, что он подослан прокуратором для того, чтобы внести сумятицу, разрушить веру отцов и извратить законы предков. По моему поручению Лупус провел тайное расследование. Ему удалось через своих людей установить кое-кого из этих крикунов и даже узнать: кто и сколько им заплатил за это.