Владлен Шувалов - Рождение династии. Книга 1. Смута

Слуги, особенно дававшие пожизненную присягу холопы, почитались старой знатью как члены семьи. Хозяева в ответ на верность полностью отвечали за их благополучие. Так что палачи царя Бориса знали, что делали…

Восемь месяцев спустя, в конце июня 1601 г., состоялся приговор по розыскному делу: все Романовы и их родичи с семьями объявлялись виновными в измене государю и приговаривались к содержанию в ссылке под строгой охраной.

Вынесение приговора Борис Годунов предоставил Боярской думе – и не ошибся. В очередной раз он явил народу милость к преступникам. Но это была не милость, это было извращенное глумление. Подлость вообще была в характере Годунова.

Капитан Жак Маржерет, находящийся в охране французского посла писал в Париж о царе Борисе:

«Его считали очень милосердным государем, так как за время своего правления до прихода Дмитрия в Россию он не казнил публично и десяти человек, кроме каких-то воров, которых собралось числом до пятисот, и многие из них, взятые под стражу, были повешены. Но тайно множество людей были подвергнуты пытке, отправлены в ссылку, отравлены в дороге и бесконечное число утоплены…».

Романовы, измученные заточением во время долгого следствия, едва живыми разъезжались под охраной в места их ссылок, не зная, что сталось с их семьями и родней. Фёдора Никитича приставы доставили на Север, в Антониев Сийский монастырь, и там насильно постригли в монахи под именем Филарета.

В опалу попали двое детей Фёдора Никитича и Ксении Ивановны (остальные уже умерли). Сыну Михаилу на пути в ссылку исполнилось пять лет, дочь Татьяна была немного старше.

Детей сослали на Белоозеро, оторвав от отца и матери, но все же с родственниками: с тёткой Марфой Никитичной и мужем ее князем Борисом Черкасским. Как свойственник Романовых, он был лишен боярства и имущества, повергнут в нищету и сослан, хотя и вместе с семьёй.

Но всё-таки Белоозеро, худо-бедно, было городом, и тюремный двор ссыльных, находившийся внутри укреплений, не был совсем уж уединённым. На нём жили ещё две тетки юного Михаила Фёдоровича, будущего царя: Ульяна Семёновна, урожденная Погожева, супруга Александра Никитича Романова, и совсем засидевшаяся в девушках Анастасия Никитична.

Особая «опальная тюрьма» находилась в центре Белоозера, на площади, в отличие от обычных тюрем «разбойных и татиных» (для грабителей и воров), которых в маленьком городе было две.

Место заточения Романовых было окружено главными зданиями города: храмами, приказной избой, дворами богачей. Это был, собственно говоря, двор: дом с теремом, хозяйственными постройками, огородом и садом. Вот только за высокую глухую ограду опальных не выпускали. Содержание их обеспечивалось за счет казны. Но ввиду удаленности места ссылки от столицы деньги на расходы поступали с опозданием и указание царя «чтоб им всем в естве и в питье и в платье никоторыя нужи не было»исполнялось не в полной мере.

После года с лишним пребывания Романовых в ссылке приставы были вынуждены сообщить в Москву, что особенно тяжелое положение у Белозерских узников. Они истощены от постоянного недоедания, одежда уже стала походить на лохмотья. Это заставило царя Бориса облегчить участь женщин и детей, которые не могли представлять для него угрозу.

Их перевели в селение Клин, находящееся в Юрьев-Польском уезде Владимирской губернии, в одной из бывших вотчин Романовых. Жизнь там была немного легче, чем на Белоозере, хотя и под наблюдением приставов.

Но здоровье Михаила и Татьяны оказалось настолько подорванным, что до старости им не удалось дожить. Татьяна умерла в 18 лет от туберкулеза, Михаил всю жизнь страдал от рахита и цинги.

Не пережили опалы многие из ссыльных Романовых.

Второго из братьев – Александра, с которого и началась опала и которого царь давно ненавидел, Борис велел отвезти на Белоозеро, вместе с маленьким сыном Федором; и велел там, как говорили меж собой люди, «истомить Александра в горячей бане, но ребенок заполз в угол…, остался жив…, и люди, взявшие его к себе, сберегли его».

Местные жители обвиняли в этом царского пристава, стерегущего Александра Никитича – Леонтия Лодыженского. Третий из братьев Романовых, Михаил Никитич, по приговору царского суда был сослан для заточения в Пермь Великую, в село Ныроба, что лежало в семи верстах от Чердыни, на самой границе с инородцами. Дальше Ныроба уже не было цивилизованных форм поселения, были только дикие племена, недобитые орды татаро-монголов, племена северных народов: вогулы, ханты, манси – их в народе называли югра – люди, которые находились в полудиком состоянии.

Михаила Романова привезли сюда в конце сентября. Уже шел снег. Зачитали указ, что за попытку отравить царя Бориса Годунова он приговаривается к заточению в яме. В отчаянии и гневе Михаил Никитич схватился за сани, на которых его привезли, и отбросил их на несколько метров. Опасаясь дикой силы узника и не полагаясь на шестерых сторожей, пристав Тушин наложил на него тяжкие оковы: плечные в 39 фунтов, ручные в 19, ножные в 19, а замок в 10 фунтов. Прямо при нем выкопали яму – два метра шириной и длиной и полтора метра высотой. А из описаний Михаила Никитича Романова было известно, что он был за два метра ростом.

Поэтому вкопали столб, и к этому столбу приковали узника цепью, то есть, находясь в яме, он вокруг столба ползал на четвереньках, и не имел даже возможности встать прямо…

Яму забросали бревнами и оставили только маленькое окошечко для того, чтобы подавать ему есть, пить и щепочки-дрова для отопления этой холодной ямы.

Приставу Роману Тушину дан был приказ: чем быстрее Романов в яме умрет, тем быстрее тот вернется в Москву. Поэтому стражи сначала его кормили – из сострадания, чувства жалости, а потом, когда началась зима, они сами стали мерзнуть, живя в ветхих, прогнивших крестьянских избах. От холода не помогали даже крепкие спиртные напитки, которые московский пристав со своими солдатами покупали у крестьян. Вскоре им надоело здесь жить, поэтому они решили перестать кормить Михаила Никитича.

Однажды Тушин, придя к бражнику крестьянину, сетовал: что такое – мы уже не кормим его два месяца, а он все живет и живет?

– А ты, боярин, к мальчишкам присмотрись – они его кормят, – ухмыльнулся пьяница.

Сельские мальчишки на самом деле, играя возле ямы, незаметно бросали туда кусочки хлеба и пеканы [5] Пеканы – выпеченые из теста маленькие стаканчики, в которые хозяйки закладывали начинку: грибы, квашеную капусту, ягоды… , налив туда молока или положив масла и заткнув отверстие хлебным мякишем.

Детей выпороли плетьми, а родителей предупредили, что если еще кто-либо будет помогать государственному преступнику, то может оказаться в тюрьме.