Анатолий Коридоров - Планета Крампус. Роман

– У меня за голенищем… Сделай тихо и незаметно. Разрежь сначала мне…

– Понял, – ответил также тихо Гриднев. И развернувшись, чтобы его руки оказались возле сапог Жаблина, начал действовать. Нож очень скоро оказался у него в руках.

Потом минут десять они сидели спиной к спине. Гриднев осторожно двигал ножом по ремню, крепко опоясавшему руки Жаблина, пока, наконец, не прошептал:

– Все.

Жаблин взял из рук Гриднева нож. «Ну, осталось дело за малым», – произнес он про себя.

– Ну, вот и все, малец, свободен от службы. Навсегда, – вынимая нож из тела Карташова, удовлетворенно произнес Жаблин. И нож, и руки, обагренные кровью, он неожиданно для Шкабары, резкими движениями, вытер об его одежду.

– Ты че? – уставил Шкабара недоуменные глаза на Жаблина. А потом, переведя взгляд на свою окровавленную одежду, продолжил обиженным тоном, – нашел себе тряпку.

– Да ты тряпка и есть, – огрызнулся Жаблин. – Ну че ты заскулил? Захотел здесь остаться, с этим вот? – указал взглядом на лежащего охранника. – Щас устрою.

– А это, – опять же взглядом указал Жаблин на кровавые разводы на одежде Шкабары, – чтобы ты не свинтил от нас и нас не продал. Да не ссы кругами, Виталя, все путем. Как только, так и отмоемся. А пока – вперед. Мотать отсюда надо пока не поздно.

Машинист вышел на край площадки паровоза и, сложив руки крестом, дал знак – мол, заканчиваем работу. А стоящим под ним лейтенанту и Алексею еще и крикнул:

– Все, пока хватит. Заканчиваем. Ехать пора.

Алексей, в свою очередь, ободренный лейтенантом, прокричал на всю цепь:

– Достаточно! Всем по вагонам! Ведра с собой!

Посадка заканчивалась, паровоз раздувал пышные пары.

Никто в общем оживлении и посадочной суете и не заметил, как из последнего складского вагона-теплушки соскользнули вниз и подались в сторону три человека. И только через минуту-другую раздался крик:

– Глядите, глядите, а арестованные-то убегают!

И пока лейтенант Одареев и Алексей обратили внимание на этот крик, увидели скоро удаляющиеся фигуры и поняли, кто это может быть, Жаблин, Гриднев и Шкабара были уж далековато от санитарного поезда.

Захлопали им вслед редкие одиночные запоздалые выстрелы догадливых и скорых на принятие решений бойцов, но стреляли уже наугад. Беглецам удалось-таки скрыться в лесу.

– Вот черт, – выругался в сердцах Одареев. – убежали ведь. А охранник-то что же, спит что ли?

И лейтенант, и Алексей скорым шагом, насколько было возможно Алексею, направились к последнему вагону. От воинского эшелона туда же, им навстречу, спешил капитан Нестеренко. Они встретились у вагона-теплушки.

– Та-а-ак! – протянул Одареев, заглянув в глубину вагона. – Вот оно что.

Осмотрев тело лежавшего без признаков жизни Карташова, он огорченно произнес:

– Вот мерзавцы. Убили парня. Значит, у них был еще один нож. Вот ведь… И мы их даже не обыскали перед тем, как сюда отправить. А теперь у них еще и автомат. Эти подонки натворят еще немало бед, – печально заключил Одареев.

Алексея поразило, что убитым оказался не кто иной, как его старый знакомый, совершенно беззлобный, доброй души паренек. Но своих чувств он никому показывать не стал. Только в душе он то ли поклялся, то ли выругался в адрес убийц: «Ну, погодите, сволочи. Придет время – я вас достану».

– Дезертиры, убийцы, бандиты, – дал короткое объяснение капитану Нестеренко выбирающийся из вагона лейтенант. – А ведь я знал, что они матерые преступники, но понадеялся… Эх!

«И перед девушкой теперь олухом выгляжу, – с неприятным осадком в душе подумал Одареев. – Обнадежил человека – не уйдут от справедливого наказания… А вот и ушли. И по моей вине».

Лейтенант повернулся к Алексею и предложил:

– Надо бы парня здесь похоронить. Выбрать подходящее место.

– Кстати, товарищ лейтенант, – напомнил Алексей, – у нас же еще девушка убитая.

– Верно ведь, – согласился лейтенант. – Надо с майором согласовать этот вопрос и похоронить обоих.

– Понял, товарищ лейтенант, – козырнул Алексей. – Сейчас организую.

Скоро церемония похорон бойца Николая Карташова и медсестры Ани Ивановой была завершена. Ирина Игнатьева, постояв над могилами погибших, покинула их с тяжелыми мыслями. По поводу их гибели она глубоко скорбела. И в то же время, все более утверждалась в мысли, что кровавых преступников необходимо как можно скорее уничтожить. И это ей надо сделать, не полагаясь ни на кого, чтобы точно видеть и твердо знать, что их больше нет на этой земле и они больше никому не принесут смертельного вреда. В этом она здесь поклялась себе самой.

Лейтенант Одареев заскочил в вагон, когда поезд только-только тронулся. Алексей, выждав, пока лейтенант освоится, разместится, да и просто расслабится, доложил, что четверых бойцов он направил к майору Гаврилову.

– Вагон горелый починить насколько возможно. Ну и просто… мужские руки там лишними не будут, – закончил доклад Алексей.

– Молодец, младший сержант, – похвалил его лейтенант. – Все сделал правильно.

Поезд катился как прежде, ровно постукивая колесами на стыках. Вагон слегка покачивало, что-то где-то поскрипывало, постукивало… И эти шумы ничуть не раздражали. А напротив, создавали некоторый уют, такую атмосферу, от которой у пассажиров воцаряются покой и умиротворение.

День прошел незаметно в заботах и хлопотах. Утомленное за день солнце, очертив свой круг по небосводу, неуклонно опускалось к горизонту. Трепетный ветерок, проникающий в створ дверей и в щели вагона, взамен дневного зноя приносил мягкую вечернюю прохладу. Поезд шел вперед. Поезд приближался к фронту.

Огрызком химического карандаша записал в своей уже изрядно потрепанной тетрадке Алексей.

В санитарной части поезда, в пассажирских вагонах, приспособленных для перевозки раненых, медперсонал был обременен своими заботами. Здесь покоя и умиротворения не было.

Майор Гаврилов с Людмилой Санной сидели в купе и обсуждали детали и подробности минувшего дня.

– А я за вас так переживал, – слегка хмельным голоском признавался старшей операционной сестре майор. – Жалко Анечку… Ух, как жалко! И солдатика того, которого похоронили… Такого молодого… Давайте помянем их. Еще раз, Людмила Санна. Я вас прошу.

Майор наполнил мензурку Людмилы Александровны разведенным спиртом.