Владимир Возовиков - Поле Куликово

Герцог был прожженным кондотьером.

- Мы тоже помним свои договоры, хан. Но выполняем их, пока выполняет другая сторона. Свои жизни мы продаем не за звонкие слова, а за звонкий металл. Говорят, московский Димитрий - очень богатый князь.

- Коршун! - зло прошипел Мамай вслед фрягу.

Сборы на войну поистощили казну правителя Золотой Орды. И на смотре войска, позвенев монетой в одном тумене, нельзя было не позвенеть в другом. А Орда велика. В казне остался ограниченный запас серебра, который следует удерживать железной рукой. Мамай знал, как опасно правителю оставаться на мели. Он рассчитывал, что наемники подождут до большой военной добычи - зачем им золото в таком походе? Все другое он готов давать им даром, как подарил стада скота.

У Мамая в тайном хранилище лежал особый запас, на который можно снарядить большое войско. Но то - личный его запас, он рассчитан на самый крайний случай. Только сам Мамай знал глухой черный омут медленной степной речки, где лежали на дне тяжелые кожаные мешки с золотом и драгоценными камнями, охраняемые утопленником с железной гирей на шее. Он сам заколол и сбросил в омут того, кто помогал ему прятать богатство. Ближние мурзы знали о существовании тайной казны правителя. Если кому-то из них удастся свергнуть Мамая, тот, конечно, не станет убивать его, пока не выведает тайну степной речки. А каждый лишний час жизни даже в оковах дает возможность борьбы…

Погода устоялась сухая, степь, прокаленная за день, сохраняла тепло до утра, примятая трава не поднималась в безросные ночи, вяло и сухо шелестела под ногами; в восходящих струях воздуха созвездия колыхались, как живые, а костры причудливо удлинялись, повисая в пространстве гибкими огненными цветами. Мамай сам обходил посты своего куреня. Закутанный в темно-серый халат, он внезапно вырастал перед часовыми; нукеры цепенели, узнавая тихий шепот. В Орде имя правителя было окружено мрачной таинственностью, хотя Мамай, не в пример многим ханам, не чурался войска. Во всех битвах он одерживал победы - доступно ли такое человеку обыкновенному? Многие думали, что он сидит в своем шатре, думая о важных делах, а по войску бродит его дух. Мамая в войске не любили - его боялись, но в битвы за ним шли уверенно. Что еще нужно полководцу!

В ту ночь Мамай ждал вести от Темир-бека, который залучил в гости хана Темучина, подарив как бы от себя великолепного горского скакуна, пригнанного для Мамая аланским беком. Темир-бек взялся подпоить чингизида и осторожно выведать, не связан ли тот с Тохтамышем, не сам ли подослал убийцу-колдуна? "Если Темучин виноват, я зарублю его", - пообещал Темир-бек. Мамай уклончиво посоветовал быть осторожнее - ему не хотелось бы жертвовать преданным темником, если убийство случится и "принцы крови" потребуют казни Темир-бека.

Неслышным кошачьим шагом ступает Мамай по притоптанной траве, и так же неслышно крадутся за ним телохранители. Легкая кольчуга из булатной стали успокаивающе облегает сильное тело, и рукоятка меча удобно лежит в ладони. На вид простой меч у Мамая, без единого украшения, но цена этого меча - власть над сотнями племен… От костра к костру, от поста к посту… Цепенеют нукеры при шепоте пароля и про себя возносят молитвы аллаху: обошлось. Для нерадивого часового существует одно наказание - смерть, и это не прихоть Мамая, но закон великой ясы, завещанной Повелителем сильных.

Недалеко от подножия холма, над ямой, где томились арестованные, шевельнулось в темноте серое пятно. Мамай подал знак телохранителям: внимание! Дрожа от охотничьего азарта, подкрался. Закутанная покрывалом фигурка склонилась над ямой. Женщина что-то опускала вниз. Не иначе, поклонница красавца-болдыря принесла ему пищу и воду. Мамай видел, как молодые рабыни, да и не только рабыни, пожирали его глазами на празднике сильных, слышал он и ядовитые слова дочери, обращенные к одной из бесстыдных княжон, - молодец, Наиля! Для женщины главный закон - сердце, но это не избавляет ее от законов Орды. Рабыня перед ним или не рабыня - она преступница. Мамай с силой толкнул вскрикнувшую женщину в яму… Телохранители надвинули творило на черный зев тюремной ямы, и Мамай двинулся дальше. Он до рассвета оставит раскрытие этой пикантной тайны. Хорошо бы в яме оказалась молодая жена какого-нибудь дряхлого "принца крови". Дочь "принца" - тоже неплохо. Любое пятно на любом чингизиде полезно безродному правителю Золотой Орды.

Мамай, ухмыляясь, думал, какие болваны попадаются среди мурз. Вместо того чтобы оставить большинство жен и наложниц дома, под надзором бесстрастных и бесполых евнухов, тащат за собой целые гаремы. Попробуй уследи за женщинами здесь, где нет высоких гаремных стен, а вокруг тысячи здоровых удальцов! Хорошо простым кочевникам, у которых по одной-две жены - с двумя сладить нетрудно. Когда же их два, а то и три десятка и приходится часто нести службу, требующую дальних и долгих отъездов, - ну-ка, управься! Ну-ка, уследи да убереги, хотя бы от собственных нукеров! Мамай никогда не сомневался, что в большинстве своем нынешние "чингизиды" - это всего лишь потомки ближних наянов и нукеров Повелителя сильных…

В юртах, за кольцом его личной стражи, кричали первые петухи, сонно тлели и чадили костры у подножия холма, что-то вчерашнее умирало в них; что-то родится на его месте? Один костер горел ярче других, из темноты выступали силуэты коней, слышался неясный говор воинов. Не Темир-бек ли вернулся? Воины вскочили, узнав грозного проверяющего, упали ниц.

- Кто вы?

- Я - сотник Бадарч из тумена Батарбека, - заговорил один, поднявшись. - Прислан к тебе с вестью.

- Говори.

- Повелитель! Я ходил с отрядом в московские земли. Два дня мы двигались вдоль дорог и всюду видели вооруженные отряды русов. При въезде в одну деревню на нас напали московские воины, и мы отбились с большим трудом. Все же мы захватили нужного человека. Он сказал: большое русское войско собирается в Коломне. Там же и князь Димитрий.

- В Коломне?! Тебя не обманули?

- Повелитель! Я проверил, я сам видел, как целый день в Коломну вступали пешие и конные отряды русов, я видел большой военный лагерь возле города…

Мамай встряхнул сотника за грудь и оттолкнул с такой силой, что тот отлетел через костер в темноту.

- Собака! Кто заплатил тебе? Кто хочет толкнуть меня в поход на Коломну через земли моего рязанского союзника?

Сотник в разорванном халате выступил из темноты, дрожащим голосом заговорил:

- Повелитель! Я старый разведчик. Я всегда говорю своим начальникам, что видел своими глазами.

Мысль Мамая лихорадочно осваивала услышанное.

- Если твоя весть верна, Бадарч, я награжу тебя. Но не один ты приносишь мне вести. Я знаю: московский посол приезжал ко мне серпуховской дорогой, а не другой. Где князь, там и войско, а князь был в Москве, когда ты находился под Коломной. И другой верный человек из Рязанской земли в последних вестях даже не упомянул Коломну.