Александр Чиненков - Агнцы Божьи

Поняв, что его выкрутасы достигли цели, Прокопий Силыч с облегчением вздохнул и позволил подоспевшему Макару Куприянову усадить себя на табуретку у входа.

– А теперь радения, – слабым голосом распорядился он. – Пущай голубь наш, на небеса вознесшийся, почувствует там, что мы все на корабле нашем радуемся за него и скорбим, как по безвременно ушедшему. И пусть он знает, что мы всегда будем помнить о нём и ублажать его дух, который всегда будет являться к нам с небес и незримо радеть вместе с нами.

Услышав распоряжение старца, скопцы оживились. Они быстро освободили середину горницы от скамеек, расставив их вдоль стен, расселись на них, и…

Радеть начали с православных песнопений, которые постепенно сменились скопческими стихами. Пение скопцов было слаженным, стройным и вместе с тем простым и трогательным. Вскоре поющие заметно оживились и перешли на распевцы. В это время несколько человек вышли на середину горницы и под такт скороговорчатых распевцев начали кружиться всё быстрее и быстрее, так, что рубахи их надулись и шумели, как паруса.

Прокопий Силыч приподнял голову и поманил стоявшего рядом Макара пальцем.

– Я слушаю, кормчий? – прошептал тот, склонившись.

– Ты только погляди, – сказал старец. – Всегда наглядеться не могу, как голуби мои радеют.

– Сейчас стенкой встанут, и я пойду, – вздохнул Макар. – У меня уже ноги сами собой пляшут. Я…

– Давай на крыльцо выйдем, Макарка, – остановил его порыв Прокопий Силыч. – Радения ещё долго длиться будут, и мы поспеем присоединиться к голубям нашим.

Они вышли на крыльцо. Ярко светила луна, и сотни звёзд устилали небо.

– Благодать-то какая! – прошептал восторженно Прокопий Силыч. – Не ночь, а лепота! Почему люди привыкли считать, что именно ночь потворствует разгулу нечистой силы?

– Не знаю, что сказать вам на это, Прокопий Силыч, – вздохнул Макар. – Я человек маленький и умом супротив вас убогий. Мне благостно жить так, как вы нам указываете, кормчий!

– Ты давай завершай все свои дела в деревне, – сказал старец, подняв вверх лицо и глядя в небеса. – Скот под нож пускай, мясо распродавай и избу на продажу выставляй. Ты мне сейчас здесь, на корабле, нужнее, Макарка.

– Как это? – опешил Макар. – Вы предлагаете…

– Ты слышал, что я сказал, и не надо переспрашивать, – прервал его на полуслове Прокопий Силыч. – Без дела не останешься, не пужайся. Мне сейчас очень верный человек нужон, да такой, на какового я бы смог всецело положиться.

– Ну-у-у… на меня вы всегда можете положиться, – взволнованно заговорил Макар. – Вы же меня не один год знаете, Прокопий Силыч.

– Положиться могу, но-о-о… Не взыщи, голубь ты мой, но не всегда, – ответил двусмысленно старец. – Я вот просил тебя Звонарёва ко мне привести, но до сего дня я его не вижу. А именно сегодня этот человек в самый раз пришёлся бы. У меня есть виды на него и его уродство далеко идущие.

– Да искал я его так, что с ног сбился, Прокопий Силыч? – поспешил оправдаться Макар. – А он будто в воду канул. Ни у хлыстов в Зубчаниновке не объявлялся, ни дома его нет.

– А где он? – вздохнул старец. – На небеса вознёсся или в ад канул, не оставив о себе на земле никаких вестей?

– Нашёл я его, в больнице он помирает, – хмыкнул Макар. – Вот сегодня как раз, после радений, я и собирался поставить вас в известность, где он.

– А почему сразу не рассказал о нём, когда на радения прибыл? – с укором поинтересовался старец. – Я же тебе говорил, что очень мне нужон этот калека.

– Но-о-о… – Макар, не зная, что ответить, замялся, пожал плечами и развёл руками.

– А в какой больнице Силантий обосновался, ты выяснил? – спросил заинтересованно старец, после короткого молчания.

– Да, выяснил, – ответил Макар.

– Тогда поезжай за ним прямо сейчас, – не терпящим возражения тоном высказал свою волю старец. – Возьми с собой ещё троих голубей на выбор – и в путь. Изгаляйтесь как хотите, но без Силантия в обрат не возвращайтесь.

– Тогда что же, нам остаётся только его выкрасть? – напрягся Макар. – Иначе его с нами из больницы никто не отпустит.

– Что ж, выкрасть – значит выкрасть, – усмехнулся Прокопий Силыч. – Я благословляю вас на это богоугодное дело. А теперь айда в горницу, Макар, и выбирай, на кого глаз ляжет. А я… Голуби должны видеть меня в горнице, с собой рядом. Тогда и прыти в них прибавится, и благодать сойдёт на них, как завсегда такое случается.

Сразу после завтрака Иван Ильич Сафронов никуда не поехал, хотя запланировал на этот день немало дел. Его беспокоило нервозное состояние Марины Карповны, и он решил понаблюдать за ней.

Сафроновы расположились в гостиной. Иван Ильич уселся в кресло с пачкой газет в руках, а Марина Карповна стала расхаживать по комнате, с раздражением поглядывая на мужа.

– Малашка, – визгливым окриком позвала она горничную, – немедля мчись сюда, косолапая!

Испуганная девушка вбежала в гостиную и остановилась, переступив порог.

– Замени занавески! – крикнула, посмотрев на неё, Марина Карповна. – Эти давно не менялись, месяц уже!

– Слушаюсь, барыня, – кивнула горничная и поспешила к выходу.

Марина Карповна нахмурила лоб и с неприязнью глянула на увлечённого чтением мужа.

– Тебе что, сказать мне нечего, Ваня? – набросилась она на него с упрёками. – Тебе газета важнее, чем благополучие семьи?

– А что ты собираешься от меня услышать, дорогая? – поднимая глаза, поинтересовался Иван Ильич. – О том, что наши дела снова покатились по наклонной под откос? Ты хочешь услышать, что Влас Лопырёв всячески подводит нас под разорение? Ты хочешь знать, как он со своими подчинёнными громит всю нашу торговлю и наше благополучие?

– Нет, я хочу услышать, что ты собираешься делать! – выкрикнула раздражённо Марина Карповна. – Или ты ничего не собираешься предпринимать, а просто сидеть и ждать, когда этот негодяй разорит нас и выставит на улицу?

– Увы, но я бессилен противостоять этому мерзавцу, – пожимая плечами, ответил супруге Иван Ильич. – У Власа в руках власть, и он на сегодняшний день всесилен. Он может сделать с нами всё, что захочет, и… Мне кажется, он поставил перед собой конкретную цель разорить нас и уничтожить.

– И что, ты собираешься молча наблюдать, как это ничтожество нас разоряет? – взвизгнула истерично Марина Карповна. – Сходи к дружку своему Гавриле? Ты что, не можешь попросить его урезонить этого выродка?

Иван Ильич усмехнулся.

– Я уже дважды ходил к Гавриле, дорогая, – сказал он. – Но тот оба раза меня на порог не пустил. Слуги говорят, что нет его, хотя я сам видел краем глаза, как он наблюдает за мной из комнаты через окно, прикрываясь шторою.

– Господи, но чего добивается от нас эта мерзкая семейка? – вскричала в отчаянии Марина Карповна. – Почему Лопырёвы собираются всё у нас отнять?