Николай Энгельгардт - Граф Феникс. Калиостро

– Проклятый убийца!

Калиостро махнул рукой. Молния прорезала воздух. И тотчас страшный удар грома потряс храмину и обрушил ее потолок. Мгновенно все потухло, настала непроницаемая тьма…

Сколько времени прошло, пока очнулись члены капитула, они сами потом не могли сказать. Наконец в темноте послышались стоны. Потом дрожащие голоса братьев масонов стали окликать друг друга. Затем, убедившись, что все они живы и невредимы, поднялись слабые, изнеможенные, с болью во всех членах, качаясь от нестерпимого головокружения и ломоты в висках. В темноте, ощупью, спотыкаясь и опрашивая друг друга: «Князь, это вы?» и т. д., они добрались до двери, спеша выбраться из храмины, отравленной слащавым куревом. В соседней зале было светло. В окна струился розоватый свет весенней зари.

В то время как одни открывали окна в сад и жадно глотали свежий воздух, другие криками призывали слуг. Те, услышав отчаянные вопли своих господ, скоро явились с зажженными свечами. На вопросы, слышали ли они что-либо, слуги только хлопали заспанными глазами – они ничего не слышали. Так как это были посвященные в низшие степени ордена крепостные люди, то их послали осмотреть ложу.

Слуги робко вошли в запретную ранее для них залу ложи. Господа толпились за их спинами, нерешительно заглядывая в храмину. Но там решительно все находилось в обыкновенном своем виде, все было на местах и в порядке. Только сладковатый запах остался. Ни Калиостро, ни Серафимы там не было. Князь Кориат, секретарь Елагина, лежал на ступенях помоста без чувств, лужица крови темнела рядом с его головой – на виске виднелась ссадина. Видимо, падая, князь ударился о какой-нибудь выступ.

Все бросились оказывать ему помощь. Его подняли, вынесли из ложи и, уложив на диване, старались привести в чувство. Свежий воздух повлиял на молодого человека, он наконец вздохнул, застонал и открыл глаза…

Князь Голицын отрядил свою карету за доктором. Кто-то спросил слуг, выпускали ли они из помещения визитора и его супругу. Служители под клятвой заверили, что они не видели их с тех пор, как проводили в ложу. Никто – ни швейцар, ни сторожа в саду и в воротах – ничего не могли сказать определенного, куда делись иноземные гости. Они, по их словам, приехали в наемной карете и вышли на улице у ворот. Одеты были в темные домино, которые совершенно их окутывали, и в масках. Карета тотчас уехала. А таинственные гости, сказав в воротах сада и в подъезде ложи проходное слово, прошли в «залу потерянных шагов», не снимая домино. Служители даже не догадались, что одна из сих персон – женского пола.

Эти домино, весьма ветхие и полинялые, нашли брошенными в углу залы.

Как исчез из ложи магик и его супруга, осталось неизъяснимым.

Князь Кориат пришел между тем в себя. Ранка на голове оказалась небольшой, и когда ее, в ожидании врача, промыли и перевязали полотенцем, князь поднялся, чувствуя лишь общую слабость, разбитость и головокружение. Но он никак не мог сразу припомнить, что же с ним произошло, как он оказался на полу. Остальные члены капитула чувствовали себя не лучше. Смущенные, они не знали, что и думать обо всем происшедшем на их глазах. Елагин казался совершенно растерянным и от крайнего недоверия к таинственному визитору перешел к слепому благоговению его.

Между тем врач светлейшего князя Потемкина, пользовавший и племянниц его с семействами, а между ними и Варвару Васильевну Голицыну, прибыл наконец в капитул. Он был тоже свободным каменщиком и, следовательно, таить от него подробности происшествия не имело смысла.

Осмотрев рану Кориата, он сделал ему примочку и состояние пострадавшего признал вполне благополучным. Жалкая растерянность членов капитула внушала ему большие опасения. На вопрос его: «Что же произошло?» – братья масоны сбивчиво рассказали ему о чудесах, показанных им графом Калиостро.

– Граф Калиостро? – изумился врач. – Как, сам Калиостро в Петербурге?

– Да, он проживает здесь уже третий месяц под именем Фридриха Гвальдо и занимается пользованием недужных.

– Фридрих Гвальдо! Презренный шарлатан, о зловредных обманах коего уже донесено медицинскому факультету. Возможно ли, что это сам знаменитый Калиостро?! – вскричал врач.

– Представленные им документы сие подтверждают.

– Впрочем, и сам господин Калиостро, вероятно, из тех промышленников, строящих на легковерии ближних свое благосостояние, темных проходимцев, какими теперь полна Европа! – скептически произнес врач.

– Тс-с-с, – с испугом остановил его Елагин, опасливо озираясь. – Прошу вас не выражаться так о муже, показавшем столь необыкновенные чудеса.

– Некромант сей нас не может слышать. Чего же вы, ваше превосходительство, опасаетесь?

– Не может слышать?! Но мы даже не знаем, где он в сию минуту находится.

– И я должен сказать, – добавил Голицын, – что сам светлейший слышал о необыкновенных исцелениях, совершенных уже Фридрихом Гвальдо. И посылал к нему своего камердинера, чтобы призвать к нашему болящему младенцу.

– И шарлатан сей с дерзостью отказался прибыть! Я слышал сию историю, князь, и должен высказать недоумение, что светлейший, при их уме и познаниях, пренебрегая правильной медициной и мужами науки, обращаются к уличному ведуну, не имеющему даже диплома доктора!

– Вы забываете, доктор, – вмешался тут граф Строганов, – что Гвальдо оказался совсем не Гвальдо, а Калиостро. Сей Калиостро есть масон высших степеней и обладает тайнами великого дела, что и доказал необычайными явлениями, коих были мы свидетелями, столь же непостижимыми, сколь действительными и могущественными. Наши мудреные мастера суть одни законные испытатели натуры. Они знают натуру в целом ее округе, понеже наука их вникает во внутреннейшее ее и подает им безопаснейшую руководства нить в тысячекратном лабиринте ее бесчисленно различных действий безопасно выискиваться, все развивать, искусно и твердо загражденные замки размыкать и в центре натуры все в пространственном ее царстве находящиеся явления изъяснять и доказывать. Напротив, профанские физики, так называемые натуры-испытатели и натуры-учителя, кругом скачут всегда на поверхности всех трех натуры царств, копят гипотезы на гипотезы и во мраке блуждают.

– Медицинский факультет, к коему имею я честь принадлежать, – начал было доктор, но его перебили и стали рассказывать, дополняя и поправляя друг друга, по порядку все явления, показанные капитулу Калиостро. В подробностях показания, однако, были противоречивы, что приводило к спорам. Доктор слушал всех внимательно.

– Ну, как же вы изъясните все сие наукой вашей? – не без ехидства спросил его Строганов.