Евгения Малин - Из-за стены

– Международный туризм для нашей страны – достаточно молодое направление, мы только приобретаем опыт в этой отрасли. Специалисты у нас готовятся, их пока выпущено мало, но мы очень стараемся, и надеемся в будущем повысить качество нашего обслуживания.

Рита внутренне понадеялась, что сказанное ею соответствовало действительности, а не было очередной выдумкой для туристов, как та, ставшая уже нарицательной, история про особый сорт колбасы, производимый только в Ленинграде, скормленная в прошлом году одной из переводчиц английской группе, поинтересовавшейся, почему у всех пассажиров пригородной электрички, в которой они ехали, в авоське лежит палка колбасы.

– Какое же оно молодое? – донесся возмущенный возглас справа. – Ваш «Интурист» еще в тридцатые годы работал, мои родители через эту контору в Москву ездили перед самой войной!

Рита обратила внимание на произнесшего фразу молодого человека с соломенными волосами и зашикавшую на него соседку:

– Молчи уже, Отто. И так все знают, что ты особым умом не отличаешься.

Тема войны в общении с немецкими группами была не то что под запретом, но всячески рекомендовалось по возможности ее не затрагивать, слишком болезненной она была для обеих сторон, а если разговор все же заходил – оставлять прошлое в прошлом. Рита, однако, молчать не собиралась.

– Вот именно потому, что наша страна потратила больше десяти лет на послевоенное восстановление народного хозяйства, развитие туризма не стояло в приоритете госплана, прежние формы работы с туристами за это время устарели, поэтому приходится разрабатывать новые и учиться практически с нуля, – ответила она.

За столом повисло неловкое молчание, длившееся, однако, недолго. Сидевшая на дальнем конце стола блондинка, прежде задававшая вопрос о браках по расчету, неожиданно встала.

– Фрекен Рита, – сказала она, – разрешите принести извинения всему советскому народу в вашем лице от всей немецкой молодежи в лице нашей группы за эту войну. Знайте, поколение детей не одобряет действий своих отцов.

Сначала вновь стало тихо. Затем стали раздаваться одинокие хлопки, вскоре сменившиеся общими аплодисментами и одобрительными возгласами «Правильно, Криста!», «Так и есть», «Верно говорит!»

Рита посмотрела на Майера. Тот сидел с багровым от гнева лицом, хотя тоже хлопал, впрочем, весьма сдержанно. Все происходящее случалось на Ритиной практике впервые, и было безусловно неожиданно и трогательно, однако надо было срочно найти выход из ситуации, в которой она оказалась по причине собственной прямолинейности. Она поднялась с места в ответ.

– Спасибо, – просто сказала она. – И вы меня простите, что затронула эту тему. Безусловно, она столь же болезненна для вашего народа, как и для нашего, пусть и иначе.

Она встретилась глазами с блондинкой и признательно кивнула ей в ответ. Готовую вновь взорваться аплодисментами группу осадил Майер, тоже поднявшись со своего места.

– Товарищи, автобус придет через пятнадцать минут. Если у вас еще остались вопросы к нашему гиду, просьба задать их сейчас, – раздраженно сказал он.

Майер был на что-то зол по какой-то непонятной для нее причине. Это было заметно по раскрасневшемуся лицу, раздувавшимся ноздрям и по резкой, отрывистой манере речи, перешедшей с радушных разглагольствований о советско-немецкой дружбе на сухой канцелярский язык.

Желающих задать вопросы оказалось неожиданно много, четверти часа вряд ли бы хватило, чтобы ответить на все. Не желая никого обижать, а заодно прикидывая время, необходимое, чтобы забрать багаж из камер хранения и организованно сесть в автобус, Рита решила, что назревавшую дискуссию лучше перенести.

– Товарищ Майер, – сказала она, – у меня еще будет время ответить на ваши вопросы, например, после обеда. А сейчас предлагаю забрать вещи из камеры хранения и пройти к автобусу, на это тоже потребуется время. Напоминаю, дорогие товарищи, в связи с техническими накладками, сейчас мы с вами отправляемся на экскурсию в Петропавловскую крепость, по дороге я вам проведу небольшую обзорную экскурсию по городу, затем едем на нашу базу, где обедаем и заселяемся в гостиницу. После обеда у вас два часа свободного времени. В семь часов вечера у нас с вами полноценная обзорная экскурсия по городу Ленинграду с последующей прогулкой по рекам и каналам. В десять часов вечера возвращаемся в гостиницу.

Петер дождался, когда их группа станет выходить из буфета, чтобы незаметно к ней присоединиться. Казалось, все шло благополучно. Совпало даже то, что он благоразумно догадался сдать свой чемодан в камеру хранения перед тем, как идти в город. И сейчас, заняв место в очереди за вещами позади Кристы, был практически уверен, что его маленькое приключение осталось без внимания. Позади стояли Андреас и Вилли, которым было не до него – они увлеченно обсуждали последнюю модель «Практики», счастливым обладателем которой являлся Вилли. Петер невольно прислушался к их разговору – он тоже мечтал о таком фотоаппарате, но пока не мог себе позволить.

Тщедушная старушка на выдаче, вопреки производимому впечатлению, обладала геркулесовой силой, судя по тому, как играючи она водрузила чемодан Кристы на стойку – Криста с ним справлялась с трудом. Порадовавшись, что взял с собой лишь необходимый минимум вещей, Петер поспешил на помощь – и поймал недовольный взгляд подруги, совпавший с ее же возгласом «А ты здесь откуда?».

– Товарищи, не задерживайте очередь, – раздраженно вклинилась в их еще не успевший толком начаться диалог служительница вокзала.

Петер торопливо подал номерок, стащил чемодан Кристы со стойки и ответил, стараясь придать голосу как можно более невозмутимое выражение:

– Оттуда же, откуда и ты. Забираю вещи.

Криста открыла было рот, но Петер слегка толкнул ее коленом и, будто невзначай наклонившись к ее уху, коротко шепнул:

– Скажу в автобусе, – та понимающе кивнула.

Петер забрал наконец свой чемодан, принесенный сердитой фрау, и поспешил нагнать Кристу, с трудом волочащую свой; позади себя он услышал очередную порцию ворчания на русском, адресованную на сей раз Вилли с Андреасом.

Ему бы ничего не стоило помочь Кристе с багажом, но та была поклонницей Симоны де Бовуар и ярой сторонницей идеи женской независимости, что всячески старалась продемонстрировать, обижаясь порой на совершенно невинные вещи, казавшиеся Петеру естественными: придержать дверь, подать пальто или же, как сейчас, помочь донести тяжелый чемодан. Улла была полной ей противоположностью, и в этом плане с ней ему было не в пример легче.

За время их путешествия Петер не раз думал, что Криста со своим мировоззрением идеально вписалась бы в советский мир женщин-крановщиц и женщин-вагоновожатых, но вряд ли смогла бы смириться с потерей того комфорта, которым обеспечивал ее отец-функционер и, вероятно, будет обеспечивать муж, как бы она ни противилась своему браку. Полный чемодан модных нарядов, бывших предметом зависти и восхищения остальных девушек (однажды он нечаянно подслушал разговор Паулины с Эльзой), был наглядной демонстрацией ее любви к красивой и удобной жизни.