Ирина Костина - Нет цветов у папоротника. Книга седьмая

Но Настя отчаянно бухнулась к нему в ноги:

– Не отдавайте меня!!!

Степан Васильевич удивился:

– Вот чудачка! Чего испугалась-то? Дело житейское. Сладим, как полагается.

Но Настюха кинулась в слёзы:

– Папенька, родненький! Прошу тебя! Не отдавай!!!

– Чего-то я не пойму. Вы с Николаем вроде дружны были. Он письма тебе слал.

– Ну и что!

– «Ну и что»?! – нахмурился Лопухин, – Это как же прикажешь понимать?!

Она стыдливо потупила взгляд:

– Я другому обещалась.

– Вот так новость! – поразился отец, – Кому? Если не секрет?

– Васе.

– Какому ещё, такому Васе?!

– Микурову.

– Микурову?! – обомлел Степан Васильевич.

– Да.

– И давно это вы с ним… сговорились?

– Я его одного люблю! И другой мне никто не нужен!! Уж лучше сразу в монастырь!!

Степан Васильевич был тронут до глубины души:

– А Василий-то, чего же, молчит? Где он сам-то? Сказывали, что из ссылки воротился.

– Воротился.

– Ну?!

– Ещё пока мы были в Петербурге, он уехал в Москву в драгунский полк. Мы условились с ним, что он у командира получит разрешение на отлучку, и вернётся руки моей просить. Я ждать его обещалась!!

– И где же он теперь?

– Бригадир его отправил на войну со шведами.

Лопухин тихонько усмехнулся:

– Вот сорванец! Опять воюет, значит! – и поманил пальцем Настюху, – Пойди сюда, горе моё луковое.

Крепко обнял дочь, поцеловал её в макушку:

– Не тужи, дочка. Вернётся! Василий – парень бравый, из любой передряги выйдет. А ты, раз обещала, ничего не поделаешь – жди!

– Я жду, – всхлипнула Настюха, вытирая кулаком слезу.

Степан Васильевич неожиданно развеселился:

– Эх, кабы жив был Данила Власьевич, расцеловал бы тебя сейчас пятикратно! Мы ведь с ним даже и мечтать не могли, чтоб вот так его сын, да моя дочурка…

– Так, стало быть, ты, не против? – робко спросила она.

– Шутишь?! Я за всю свою жизнь ничему так не радовался, как теперь!!!

В кабинет, распахнув широко дверь, ворвалась Наталья Фёдорова:

– Степан! Там князь Гагарин пожаловал с офицерами! – выпалила она с порога, – Ой! Чует моё сердце, племянника сватать пришёл за нашу Настасью! Одевайся! Идём встречать!

И только тут заметила притихшую подле отца дочь:

– Настюша! И ты здесь? Вот хорошо. Пойди, оденься понаряднее. Да пусть Дашка с Матрёной тебя причешут.

Степан Васильевич поднялся, оправил кафтан. Подмигнул дочери:

– Настюха! Сиди здесь. Ничего не бойся.

– Да ты что говоришь-то, Степан? – удивилась Наталья Фёдоровна, всплеснув руками, – Что ж она, и к гостям, не выйдет что ли?! Разве ж так полагается по русским обычаям?

Но он, гордо выпятив грудь, прикрикнул на неё:

– Это ты, лифляндская дочь, будешь меня, потомственного русского князя, учить нашим русским обычаям?!!

– Пожалуйте, гости дорогие! – суетилась Наталья Фёдоровна, приглашая сватов к столу.

– За приглашение спасибо, – держал ответ Гагарин, – Но сперва дело. А уж, как дело сладим, так и за стол присядем. Что ж, как говорится, у вас – товар, у нас – купец. Хотим, значит, вашу голубицу поселить в свою светлицу.

– Кто же купец? Каков из себя? – соблюдая традиции, спросил Степан Васильевич.

Князь заметно волновался:

– Племянник мой, Николай Александрович. Да вот он, сам! Как видите, собой хорош, и не беден. Имеет каменный дом на Москве и земли в Нижегородской стороне, пожалованные его деду ещё царём Петром Великим. Так, что дочь ваша, Анастасия Степановна, ни в чём нужды испытывать не будет. Николай любит её горячо и обязуется лелеять и беречь до конца дней своих.

– Благодарствуйте, сваты дорогие. Большая честь оказана дому нашему. Николай Александрович всегда здесь желанный гость. Я высоко чту заслуги деда его, генерала-фельдмаршала, доблестного Фёдора Алексеевича, – пустился в длинный сказ Степан Васильевич, – И отца его, славного капитана-лейтенанта, так рано почившего, царствие ему небесное.

Все присутствующие дружно перекрестились. Лопухин продолжал:

– И с превеликим удовольствием отдал бы дочь свою Анастасию Степановну за такого молодца.

Все, уже было, облегчённо с радостью вздохнули. Но тут, ко всеобщему изумлению, Степан Васильевич закончил свою речь неожиданно:

– Да вот только сговорена она уже.

– Сговорена?? – опешил Гагарин, в недоумении переглядываясь с племянником, – Как же так?!

– Вы уж не взыщите, сватушки, – радушно улыбаясь, продолжал Лопухин, – И не кручиньтесь раньше времени. У нас с супругой ещё дочери имеются: Анна, Прасковья, Катерина. Если молодому графу кто из них по сердцу придётся, милости просим! Породниться с родом графа Головина мы почтём за большое уважение.

Пока сваты в полном смятении, огорошенные известием, переглядывались и тихо советовались, Наталья Фёдоровна, оторопев, наклонилась к мужу, одними губами пробормотала:

– Степан. Очумел что ли? Ты чего городишь-то?!

– Цыть, Наташка!! Я знаю, чего горожу! – шёпотом осадил он её.

Финляндия

К июню фельдмаршал Ласси принял решение – выдвигаться с армией в поход. Он намеревался двигаться в направлении Фридрихсгама. Но идти не вглубь финских земель, а вдоль морского берега, чтобы иметь свободное сообщение с галерами, которые должны были везти большую часть армейского продовольствия и снаряжения.

Им были отряжены отряды драгунов, гусар и казаков по верхней вильманстрандской дороге, чтобы произвести разведку о местонахождении шведов.

Так как местность Финляндии не позволяла идти широким фронтом, то войска принуждены были идти по дороге, выстроившись в одну колонну. По обеим сторонам высились скалы, которые время от времени, сменяли либо глухие леса, либо болота. В лесах тех не было ни одного места, настолько обширного, чтобы войско могло расположиться лагерем все вместе. Поэтому русским приходилось вставать на ночлег несколькими отдельными лагерями в двух верстах друг от друга.

Когда шведы узнали, что русские вышли в поход, то пришли в замешательство. Дело в том, что Левенгаупт так и не собрал ещё армию, которая могла бы достичь в кратчайшие сроки Финляндии и дать достойный отпор русским. Поэтому Левенгаупт впал в крайнее отчаяние и не придумал ничего лучше, как… послать парламентёра к русскому фельдмаршалу для переговоров о мире!

Пришла очередь Ласси впасть в замешательство, когда шведский парламентёр, проделав долгий путь, передал ему предложение своего генерала.

Не имея на этот счёт инструкций от императорского двора, Ласси послал парламентёра в Москву, где пребывала нынче Елизавета Петровна, чтобы тот решил вопрос о перемирии с нею, как с первым лицом в государстве.

А сам тем временем продолжал продвигаться к неприятелю.

24 июня русское войско вступило в шведскую Финляндию. Там было пусто и безжизненно; пограничные деревни сожжены ещё зимою казаками, чтобы отнять у шведских войск возможность там искать продовольствие и устраивать квартиры. А местные жители убежали внутрь страны.