Владимир Беляков - Норильские судьбы. Повести, рассказы, мемуары

Андрей открыл глаза. Два юных солдата в красных погонах тащили его за ноги. Голова постоянно ударялась о камни. «А где бескозырка?» – подумал он и сделал попытку приподнять голову.

– Микола. Так вин еще живой! Може, пристрелити цю сволоту? – сказал один из солдат.

– Вот же сука. Да ладно, все равно сдохнет. Тащим к мертвым.

Его погрузили в повозку, где уже лежало несколько тел. Сверху накинули мешковину.

– Но! Пошла, родимая.

Бесконвойный ударил вожжами по крупу лошади. Повозка, подпрыгивая на торчащих из земли валунах, оставляя за собой шлейф красной пыли, стала удаляться от ворот пятого каторжного отделения.

Налетевший порыв ветра задрал край мешковины, и откинул ее в сторону. Андрей увидел знакомый восточный склон горы Шмидта, который щетинился охранными вышками, сотнями столбов, связанных между собой колючей проволокой, ограждающей бараки. Он сделал попытку приподняться, но ни одна мышца не напряглась, тело его не слушалось. Лошадь остановилась, отмахиваясь хвостом от полчищ комаров, облепивших ее. Похоронная команда из числа заключенных быстро разгрузила телегу и подошедшую грузовую машину, кузов которой был заполнен телами.

До него доносились глухие голоса:

– Все. Здесь последняя партия.

– Следующую сваливаем ближе к ручью.

– Федя, может глаза ему закрыть?

– Да ладно, он уже другой мир рассматривает.

Андрей лежал как-то боком и уже не видел склона горы Шмидта, взгляд его уперся в кустики шикши, свисающие над обрывом ямы. Стебли с листьями темно-зеленого цвета, напоминающими хвойные иголки, были усыпаны черно-синими ягодами.

– Кравчук. Номера переписал?

– Только у кого были на робе.

– Зарывай!

Это были последние слова, долетевшие до его сознания.

Бульдозер с оглушительным треском из выхлопной трубы, толкая и перемешивая вал из дробленого камня базальтовых пород и зеленую торфяную подстилу из мха и лишайника, двинулся к краю неглубокой ямы.

Послесловие

Жена Андрея Полина была осуждена по статье «хищение социалистической собственности» сроком на два года. Старшего сына направили в колонию для несовершеннолетних. Двух других детей определили в разные детские дома. После окончания войны Полина была амнистирована, и сразу же бросилась на поиски детей, которых нашла только через два года. О главе семейства так и не было никаких известий.

Старший сын работал в МТС, средний шофером на грузовой машине, а дочь после окончании школы трудилась вместе с матерью на ферме. Широковы сидели за столом летней времянки и обедали.

В калитку постучали.

– Полина, открой. Это я, Валентина.

– Так входи, не заперто.

Калитка отворилась. В проеме стояла местная почтальонша.

– Ну и духота на дворе, – она уголком платка вытерла пот.

– Тебе письмо казенное. Распишись.

Вручив конверт, тут же поспешила к выходу:

– Побежала я. Еще столько дворов обойти надо.

Дрожащей рукой Полина вскрыла пакет, вытащила из него лист с машинописным текстом и начала читать вслух.

– Справка о реабилитации.

Она посмотрела на детей, которые тут же окружили ее, и, словно предчувствуя беду, уже упавшим голосом продолжила чтение.

– Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1956 года «О рассмотрении дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления»…

Глаза ее быстро заскользили по бумаге и остановились на последнем предложении текста:

– … гражданина Широкова Андрея Васильевича по вышеуказанному делу реабилитировать посмертно.

Она молча опустилась на скамейку. Листок выскользнул из её ослабевших рук и упал под ноги.

Через две недели ее пригласили в областной комитет партии.

Сам председатель колхоза вызвался подвезти ее на рессорной двуколке. Когда Полина вошла внутрь здания обкома, он положил кисет с махоркой на козлы и нервно стал сворачивать самокрутку.

В приемной миловидная секретарша встала из-за стола и открыла массивную кабинетную дверь.

– Проходите, пожалуйста, Полина Семеновна.

В просторном кабинете за большим столом, расположившись напротив друг друга, сидело не менее десяти человек. Они что-то громко обсуждали. Ни с кем из присутствующих Полине раньше встречаться не приводилось, но одного, бывшего участкового, который производил ее арест, она узнала сразу. На его плечах, поблескивая серебром, красовались погоны майора. Вальяжно развалившись на стуле, он что-то доказывал соседу напротив, ежеминутно промокая носовым платком испарину на лысой голове. При появлении Полины все смолкли, а рука участкового застыла на затылке.

Женщина подошла к столу, застланному кумачовой скатертью, на котором лежали медаль «Золотая Звезда», орден Ленина, грамота Президиума Верховного Совета СССР, удостоверение Героя Советского Союза и орденская книжка. На поблекшем листе бумаги она беглым взглядом успела прочитать часть текста: «Заключение военного совета фронта» и дописку, сделанную фиолетовыми чернилами красивым подчерком: «достоин присвоения звания Героя Советского Союза».

Со своего места поднялся первый секретарь обкома партии, когда-то работавший в райкоме и первым получивший известие о герое-земляке. С натянутой кислой улыбкой, не смотря в глаза вошедшей, он начал:

– Уважаемая Полина Семеновна. Мы пригласили вас сюда, чтобы передать вам эту высокую награду вашего мужа и очень сожалеем, что не смогли вручить ее лично герою.

– Подождите, – женщина резко оборвала главного человека области.

Она достала из-за пазухи сложенную вчетверо газету, развернула ее и показала присутствующим. С главной страницы газеты «Боевой путь» на них смотрел улыбающийся моряк. Заголовок гласил: «Наш земляк Андрей Широков – Герой Советского Союза».

– Вы ее получили первым, а я узнала о подвиге своего мужа через два месяца, когда уже отбывала срок за то, что пыталась сохранить жизнь своим детям, сдыхающим от голода. Мне не нужны ваши оправдания. Ответьте мне на вопрос. Что означает – «место захоронения неизвестно»? Кто может пояснить, где похоронен мой муж?

Первый секретарь вспотел сильнее майора и кое-как выдавил из себя:

– Извините, но такой информации у меня нет.

– Вот видите. Информации, где захоронен ваш земляк герой Советского Союза вы не имеете. Что сидел в Норильске знают все, а куда исчез – не знает никто.

Она вновь аккуратно сложила газету и, держа ее в руке, направилась к выходу.

– Куда вы пошли? А награда?

– Если бы вы мне вернули моего мужа, вот это была бы награда. И я бы приняла ее, стоя перед вами на коленях. А получать награду из рук этого майора я не буду. Вручите лучше ему, он то уж точно заслужил звание героя… Столько мужей и матерей в лагеря отправил. Даже детей не жалел. Немцы не прошли по нашему району, Бог умилостивил. А он прошелся так, что и фашистов не надо.