Алексей Ильин - Слезы Бодхисаттвы

Крижевский проводил Вадима на второй этаж, где располагались две маленькие спальни и ванная комната. После изнурительного, почти двухдневного пути от Москвы до Пномпеня холодный душ для Вадима был пределом мечтаний.

Профессор филологии Нум Сэтхи поднялся с кресла, отложил книгу и ласково посмотрел на свою красавицу-дочь, которая стояла в дверях гостиной с подносом свежих фруктов в руках.

– Ну что, вроде все готово? – сказал он, снимая очки и медленно протирая их влажной салфеткой. – Николя обещал прийти со своим новым коллегой, который сегодня утром прилетел в Пномпень.

– Да, все готово, отец, – сказала девушка. – Совани, как обычно, приготовила прекрасный обед. Я ей помогла немного.

– Это хорошо, что ты умеешь готовить, Бопха, – сказал профессор. – Жена должна уметь хорошо готовить, так что когда ты выйдешь замуж…

– Ну ладно, пап, не будем об этом, – прервала отца дочь. – Вот, кстати, и Николя.

За окном послышался шум автомобильного двигателя. Бопха поставила поднос на стеклянный столик посреди гостиной и пошла, вслед за отцом, встречать гостей.

Припарковав «Волгу» посреди небольшой автостоянки, окруженной манговыми и банановыми деревьями, Крижевский вышел из машины и направился по узкой каменной дорожке к входу в профессорскую виллу. Савельев последовал за ним, с интересом разглядывая красивое колониальное здание. На пороге их уже поджидали Сэтхи и Бопха. Николай сложил ладони перед лицом и слегка поклонился, приветствуя своего камбоджийского друга. Профессор и Бопха ответили взаимным поклоном. Савельев, не привыкший к восточным традициям, протянул Сэтхи руку, тот улыбнулся и пожал ее.

– Bienvenue, chers amis! 3 3 Добро пожаловать, дорогие друзья! ( фр .) – произнес профессор на чистейшем французском языке, приглашая гостей в дом.

– Это мой новый коллега, Вадим Савельев, – представил молодого журналиста Крижевский.

– Очень приятно, – сказал Сэтхи и указал Вадиму на девушку. – А это Бопха, моя дочь.

Бопха мягко улыбнулась Савельеву, и профессору показалось, что глаза молодого человека слегка заблестели.

Просторная столовая была оформлена в смешанном азиатско-европейском стиле и давала понять, что хозяин дома – человек двух культур. На стенах висели акварели с изображением Эйфелевой башни, Сакре-Кёр, Мулен Руж и других романтических парижских достопримечательностей, на полках вдоль стен располагалась большая коллекция из позолоченных, бронзовых и каменных статуэток Будды и разных индуистских божеств.

На столе уже были разложены закуски: французские сыры, ростбиф, кусочки соленой рыбы, несколько овощных салатов. Низкорослая улыбчивая служанка Совани слегка поправила и так уже безупречно расставленные тарелки, поклонилась гостям и тихо вышла из столовой.

– «Шато де Латур», урожай 1959 года, – продемонстрировал Сэтхи только что откупоренную бутылку, когда все уселись за стол.

– А ты знаешь толк в вине, дорогой Сэтхи, – улыбнулся Крижевский.

– Да, из меня мог бы выйти отличный сомелье, – в шутку согласился профессор. – Но я выбрал другой путь, как ты знаешь.

Профессор уже более десяти лет преподавал французскую и камбоджийскую литературу в одном из университетов Пномпеня. После пяти лет жизни и учебы в Париже, куда он попал вскоре после окончания Второй мировой войны, он по-настоящему влюбился во Францию и особенно боготворил французских поэтов, которых мог цитировать по памяти часами. Однако свою родную, кхмерскую культуру он тоже безгранично любил, поэтому не захотел остаться жить в Париже и вернулся в Камбоджу сразу после того, как страна получила независимость от Франции в ноябре 1953 года. Сэтхи быстро стал одним из самых уважаемых ученых в стране, его лекции собирали полные аудитории, а его книги и монографии издавались во многих странах.

– Я хотел бы смотреть в будущее с оптимизмом, но не могу, – задумчиво произнес профессор, когда гости сняли первую пробу с закусок. – Мне с каждым месяцем становится все тревожнее, Николя.

– Я все же думаю, что ты преувеличиваешь, Сэтхи, – сказал Крижевский. – Может, никакого переворота и не будет, а все разрешится мирным путем.

– Нет, боюсь, что все уже зашло слишком далеко, – вздохнул профессор. – Во Вьетнаме и в Лаосе уже четыре года идет война, американцы каждый день сбрасывают бомбы, мирные люди гибнут сотнями… Камбоджа пока остается оазисом мира в Индокитае, но это ненадолго. Ненадолго…

– Но зачем американцам вторгаться в Камбоджу? – вступил в разговор Савельев. – Во Вьетнаме и в Лаосе они сражаются с красными, с партизанами Вьетконга, это понятно. Но развязывать войну еще и здесь… Зачем?

Крижевский одобрительно кивнул, глядя на своего молодого коллегу: с ситуацией в регионе молодой человек вроде более-менее ознакомился.

– Да, я тоже думаю, что до войны не дойдет, – сказал Николай. – Они, конечно, могут попытаться поставить здесь марионеточное правительство, но вряд ли это произойдет путем переворота…

– А как еще? – распалялся профессор. – Принц Сианук с его бездарной политикой уже ничего не может сделать. Он не смог выстроить нормальные отношения ни с правыми, ни с левыми. Посмотрите, что творится вокруг: чиновничество прогнило от коррупции, сельское хозяйство в упадке, деревня нищает… А в это время кругом строятся роскошные казино, вся прибыль от которых утекает в карманы китайской мафии, а наш принц на полгода уезжает в Ангкор-Ват снимать очередной шедевр кинематографа! Американцы просто ждут лучшего момента, когда все совсем сгниет. А это случится скоро, поверьте мне, совсем скоро.

Профессор на несколько секунд замолчал и принялся нервно постукивать вилкой по столу.

– А ведь сейчас появились еще эти партизаны-коммунисты, – продолжал он после паузы. – Мне кажется, что это может таить в себе большую опасность. Я понимаю, что вы оба члены компартии, но тут другая страна, другая культура… Может, вы слышали о красных кхмерах? – спросил Сэтхи у Савельева.

– Нет, не слышал, – ответил тот.

– Их так называет наш принц Сианук, – пояснил профессор. – Сейчас пока все их недооценивают. Они в глубоком подполье, но уже скоро могут выйти оттуда. А если на них сделает ставку Китай, то они могут даже прийти к власти. И это может быть даже хуже американцев, уверяю вас.

Совани убрала со стола закуски и подала большое блюдо с горячим: крупные душистые крабы и креветки в кляре, жаренные в масле.

– Вот это да! – не удержался Савельев, глядя на все это морское великолепие.

– Это самый вкусный сорт краба, «кдам сэх», переводится как «лошадиный краб», – объяснил Сэтхи. – Если его неправильно приготовить, то можно серьезно отравиться. Но вы не волнуйтесь, Совани у нас большой мастер в этом деле. Все очень свежее, только вчера из моря. Угощайтесь. Вы уж извините, я опять замучил вас своими политическими высказываниями.