Геннадий Гусев - НЕ ВЕДАЯ СОМНЕНИЙ

– Надо что-то делать, какие предложения? – сказал майор-танкист, посмотрев на офицеров.

– Разрешите мне войти к нему. Попытаюсь отвлечь разговором и обезоружить, – сказал Иванов.

– Ты что, смерти своей ищешь, или кинофильмов насмотрелся? – серьёзно взглянул на него майор-танкист.

– Да, что тут такого, нас вон сколько, а он один, к тому же парень пьяный, а значит реакция у него сейчас никакая, – вновь настаивал Николай.

– Ладно, майор, пускай попробует, может всё разом сейчас и закончим, – серьёзно сказал дежурный сапёрного батальона.

Иванов быстро снял портупею, китель, чтобы не мешали в случае борьбы, вошёл в помещение дежурной комнаты. Офицеры и караульные стояли за дверью в готовности моментально ворваться для оказания помощи лейтенанту. Напряжение возросло до предела. Солдат увидев вошедшего в комнату офицера, стал угрожающе размахивать перед собой штык – ножом, нецензурно выражаться. Николай старался успокоить его, без остановки говорил ровным голосом, при этом медленно приближаясь к нему. Расстояние между ними сократилось до полутора метров. Движения солдата явно замедлились. Он перестал выкрикивать матерные слова. Однако в его руках всё ещё оставалось оружие, которое он никак не хотел отдавать. Николай сделал ещё один шаг вперёд и вдруг, только, казалось-бы возникшая между ними нить взаимопонимания мгновенно лопнула, солдат встряхнулся, словно ото сна и с холодным оружием бросился на офицера. Но Иванов понял это на секунду раньше, уловив изменение по его взгляду. Сместившись в сторону, он своей правой рукой перехватил запястье руки солдата, а другой – куртку х/б (хлопчато -бумажного обмундирования) в районе локтя, затем потянув нападающего по ходу движения на себя, резко, всем телом, упал на его вывернутую руку. Что-то неприятно хрустнуло под телом Николая. Солдат, лежащий под ним от резкой боли застонал. Штык-нож покатился по полу. Дело было сделано. А ещё через несколько минут усмирённого вояку со связанными руками караульные вели на «ГУБУ» (гарнизонная гауптвахта). Иванов понимал, что там парню дадут время успокоиться, собраться с мыслями, а тяжёлые разгрузочно-погрузочные работы на складах и котельной части полностью восстановят его физическое и душевное равновесие.

Данные случаи быстро становились известны в небольшом гарнизоне и как следствие этого, авторитет Иванова начал давать свои первые ростки. Подчинённые перестали испытывать на прочность его характер, командиры рот приняли в свою офицерскую семью, а комбат – лояльнее, менее придирчиво относиться к нему и его взводу. В службе же у Николая ничего не поменялось, но появилось больше уверенности, самостоятельности в принятии решений.

Третий танковый батальон усиленно готовился к РТУ (ротным тактическим учениям) на Павенковском полигоне. Подразделениям предстояло выполнить ряд сложных учебно-боевых задач, как-то: транспортировка личного состава на колёсной технике в район учений, строительство полевого лагеря, затем изучение местности, тренировки, и в заключении – отработка тактического элемента: «наступление танковой роты ночью». Это были очень серьёзные вопросы особенно для молодых офицеров и личного состава первого года службы. Также, необходимо добавить и то, что в Прибалтике с её сырым и холодным климатом уже стояла глубокая осень, а Павенковский полигон представлял собой огромный низменный участок, сплошь покрытый болотами. В отдельных местах то ли созданных природой, то ли руками человека виднелись небольшие возвышенности, на которых находились заброшенные, частично разбитые и затопленные железобетонные немецкие ДОТы (долговременные огневые точки). Во время войны они входили в единую оборонительную систему гитлеровцев на восточно-прусском направлении. Под их огнём когда-то лежала и вся нынешняя территория полигона. В земле изрытой корявыми ямами от авиабомб и снарядов, заполненных ржавой водой, вероятно, можно было много и сейчас найти костей погибших советских и немецких солдат. И вот по этим измученным останкам, вновь, как и в годы второй мировой, продолжали ползать танки, БМП-шки, рваться мины, снаряды, словно здесь продолжалась война.

И вот как-то утром в один из ноябрьских дней третий танковый батальон погрузившись в большегрузные УРАЛы, со своей походной кухней и техзамыканием небольшой колонной двинулся в район предстоящих учений. Пустынные асфальтовые дороги, обрамлённые по обочинам мощными, крепкими деревьями, позволяли держать хорошую скорость. К вечеру батальон успешно добрался до конечного пункта. Выгрузившись, подразделения сразу же приступили к оборудованию полевого лагеря. Приятно задымила кухня, готовя ужин проголодавшему личному и командному составу.

Между тем «гнилой» климат Прибалтики вновь напомнил о себе неприятным мелким, холодным дождём. Палатки возводили путём сборки металлического каркаса, на который натягивался грубый танковый брезент. По центру устанавливалась «печка-буржуйка» или толстостенная металлическая труба – «паларис». В отличии от «буржуек», «паларис» работал на солярке, которой у танкистов было предостаточно. В него вливалось ведро дизтоплива, которое через специальное отверстие поджигалось, и уже вскоре раскалённая труба ревела словно ракета, неся тепло и малиновый свет во все углы палатки. Пол утеплялся досками или ветками, на которые также укладывался танковый брезент. В одной такой палатке располагалось целое подразделение – танковая рота. Офицеры со своим личным составом вместе переносили тяготы и лишения походной, военной жизни.

Когда все хозяйственные работы были закончены, а личный состав приведён в порядок, старшины повели солдат на ужин. Офицеров в это время собрал у себя комбат. Он коротко подвёл итоги первого этапа учений, поставил задачи на следующий день. Затем, также поужинав, командиры разошлись по своим палаткам. Личный состав, тем временем, уже готовился ко сну. За минувшие сутки все здорово устали, до «костей» промёрзли и просырели. Жар, исходящий от «палариса» приятно расслаблял. Ни жёсткое ложе, ни спёртый воздух, насыщенный запахом соляра, портянок, табака и ещё многое чего, не мешал расслабиться и крепко уснуть.

Место в палатке для офицеров заранее было подготовлено. Чигвинцев спросил у одного из сержантов, выставлена ли охрана и составлен ли график дежурств истопников. Сержант доложил, что всё сделано. Офицеры роты хотели также, как и личный состав скорее отойти ко сну, но тут поднялся полог и в их палатку с трудом низко нагибаясь вошли два офицера – командиры седьмой и девятой танковых рот.

– Низковатая что-то она у вас, – сказал старший лейтенант Евстафьев.