Наталия Ломовская - В объятиях XX-го века. Воспоминания

Да, вот к чему у меня, по-видимому, был настоящий талант, так это к декламации стихов и прозы. Однажды, когда я читала «Жди меня» К. Симонова, в классе многие плакали. Но и этот талант быстро испарился из-за моего нежелания или неумения учить стихи или прозу наизусть. А вообще-то я объясняла это плохой памятью, а можно было бы её и потренировать.

Большинство наших девочек росло без отцов. Валя Вязнер и ее родная сестра воспитывались в разных семьях родственников, т. к. родители были репрессированы. Об этом я узнала много позже. Между прочим, я была почти единственной девочкой в классе, которая жила в отдельной квартире, а не в коммуналке. Все годы, с 1-го по 10-й класс в нашем классе училась Татьяна Самойлова, дочь Евгения Самойлова, имя которого гремело на всю страну. Впоследствии и она стала кинозвездой после того, как сыграла главную роль в фильме «Летят журавли», облетевшем не только нашу страну, но и весь мир. Родители Тани, она и ее младший брат жили в коммунальной или очень маленькой отдельной квартире, и я пару раз бывала у них в доме. Потом, когда мы уже кончали школу, ее отец получил хорошую отдельную квартиру на Песчаных улицах в районе Сокола, и мы ездили ее смотреть. Еще мы однажды почти всем классом поехали в дом на Набережной навестить нашу прихворнувшую учительницу английского языка – голливудскую красавицу Нину Ивановну.

Она вышла замуж за П. П. Ширшова, знаменитого полярника, участника экспедиций на Северный полюс. Жили они в большой 5-тикомнатной квартире. Потом нас всех посадили в вызванный по этому случаю ЗИС, который отвез нас обратно в школу. От школьных уроков английского осталось только умение правильно произносить буквосочетание th («ти», «эйч») и способность к быстрому усвоению навыков чтения научных текстов на английском. О том, чтобы когда-то появилась необходимость в разговорной речи, и не помышлялось. О чем я очень жалею, так это о том, что меня частным образом не учили языкам, а школ с обучением на английском, немецком и французском тогда еще не было. А как бы это пригодилось в дальнейшей жизни! Элла Лаврецкая, Лёнина многолетняя коллега и наш близкий друг, рассказывала, что когда ее не приняли в институт после школы, она целый год (почти наверняка 1953) училась на курсах английского языка, и это в те далекие времена заложило хорошую основу для ее теперешнего владения языком. Дочки тети Майи, Вера и Майя, которые росли уже немножко в другие времена, имели частных учителей по английскому и французскому языкам. Младшая Майя потом учила и японский. Обе закончили физико-математический факультет МГУ. Вере французский пригодился, когда она познакомилась со своим будущим мужем – французским физиком. Мне всегда очень мешало отсутствие минимальных знаний разговорного английского и не было времени и способностей этим вплотную заниматься в Москве, не имея заложенной в детстве основы. Только научную литературу я читала по-английски совершенно свободно. Познакомившись впервые в 1973 году со своим знаменитым английским коллегой Дэвидом Хопвудом мы с ним дискутировали в очной беседе, переписываясь.

Когда я познакомилась с Лёней, моим будущим мужем, уже, по-существу, кончая Московский университет, оказалось, что он знал многих девочек из моего класса через своего двоюродного брата Эдика Гойзмана, с которым тесно общался в школьные и все последующие годы. В компанию моих одноклассниц, которые уже начали посматривать на мальчиков, входила и Таня Самойлова, и Лёня даже пару раз ходил с ней в кино. Светлана Полякова – дочь родителей-музыкантов и сама занимающаяся музыкой профессионально, дружила с Эдиком. Отец Эдика и Лёнин дядя, Исаак Львович Гойзман, был выдающимся скрипачом, и всю жизнь играл в Большом симфоническом оркестре Всесоюзного радио (сейчас Большой симфонический оркестр им. П. И. Чайковского).

В эту компанию моих одноклассниц также входили Оксана Бендер и Наташа Пронина. Светлана Полякова и Оксана Бендер всю последующую жизнь остались близкими друзьями семьи Эдика Гойзмана. Со Светланой Поляковой сидела за одной партой Наташа Гуреева, ставшая впоследствии женой солиста Большого театра А. Ф. Ведерникова. Наталия Николаевна Гуреева – пианистка, органистка, профессор Московской консерватории, заслуженный деятель искусств России.

Вся компания иногда собиралась на последних партах и обменивалась впечатлениями, в частности, я думаю, и о моем будущем муже. Молодые люди уже были студентами московских вузов.

Учились мы в мрачные годы советской истории. В классе было много евреек. Но я совершенно не помню никаких проявлений антисемитизма в нашей школе. Правда, память – штука коварная.

Моя бабушка всю свою последующую жизнь помнила еврейские погромы на Украине до революции и рассказывала как писатель В. Г. Короленко на ее глазах предотвратил еврейский погром в Полтаве. Бабушка с дедушкой еще до войны часто ходили в Еврейский театр на Малой Бронной, благо до театра было рукой подать, и я помню ее восхищенные рассказы о знаменитых актерах этого театра С. М. Михоэлсе и В. Л. Зускине. Бабушка в старые времена была большой поклонницей знаменитого тенора Л. В. Собинова. До революции увлекалась операми Р. Вагнера.

В мое школьное время были ярые поклонницы двух теноров Большого театра И. С. Козловского или С. Я. Лемешева. Я не принадлежала к числу ни тех, ни других, хотя мне нравились голоса обоих этих певцов. Как-то на юге видели И. С. Козловского с женой. Говорили, что он пел там в местной церкви. Лёня рассказывал, что в годы его учебы в Тимирязевской академии И. С. Козловский давал шефские концерты для студентов Тимирязевки в Большом или Малом зале Московской консерватории. В конце концерта на бис он отпускал аккомпаниатора, брал в руки гитару и до поздней ночи пел старинные русские романсы, что тогда не очень-то и поощрялось. Молодая публика была в полном восторге.

В школьные годы я часто ходила в театры: Художественный, Малый, Большой, на концерты по абонементам в Большой и Малый Залы Консерватории. Благо все было рядом и ещё можно было свободно достать (купить) билеты. Училась я хорошо, но времени не хватало из-за дополнительной нагрузки в музыкальной школе. Не помню, чтобы моя мама когда-то приходила в школу, наверное, посещала, но крайне редко, родительские собрания. Один раз за все время учебы сделала мне серьезное внушение за низкие оценки, и я быстренько их исправила.

Я в эти годы совершенно не интересовалась биологией за пределами школьного курса, и, насколько я помню, не читала биологических книг, имеющихся в изобилии в нашей домашней библиотеке. Читала только художественную литературу, да и то только ту, которая была у нас дома. Мама подкупала все, что было необходимо для школьного курса. Любила читать юбилейное полное собрание сочинений А. С. Пушкина, изданное в 1937 г. С 4–го класса я училась в женской школе № 124, которую окончила в 1953 году. Весь 4-ый класс у нас ещё была одна пожилая учительница по всем предметам Анна Герасимовна. Все эти годы Соня Иоффе, Оля Кравец, Валя Вязнер, Светлана Зарх и Нора Ляховецкая были моими подружками. Сонечка, Валя и Светлана учились средне, а Оля и Нора хорошо. Сидела я все свои школьные годы годы за одной партой с Марой Степанянц, тоже, как и я, хорошей ученицей. Правда, после школы я с ней ни разу не встречалась. Сегодня (1 марта 2017 года) глянула в интернет и обнаружила, каким же известным учёным стала Мариэтта Степанянц. Не могу не привести её послужной список: