Анна Соломон - Утерянная Книга В.

Ви набирает обжигающе горячую воду, добавляет столько пены, что хватит искупать слона, залезает в ванну и, раздвинув ноги, пытается помочь воде попасть внутрь. «В вагину», – поправляет она сама себя. Так это настойчиво именуют в женской группе. «Вагина», – старательно повторяет Ви про себя, хотя слово ей отвратительно. Закрывает глаза и представляет, как вода разливается внутри, заполняя каждый уголок и каждую щелочку, смывая следы Алекса.

– Ты что делаешь?

Дверь распахивается, сильно бьется о раковину.

– Ви! Посмотри на меня.

Ви не двигается.

– Я принимаю ванну, – произносит она. – А из-за тебя сквозняк.

– До начала меньше часа.

– Знаю. Если бы ты на меня не набросился, я бы уже собралась.

– Да брось, тебе же понравилось… Ты вылезаешь или нет?

– Не знаю.

Ви погружается глубже, вода достает до ушей. Может, ей и понравилось, в конце… Но ребенка она все равно не хочет.

– Не вздумай мочить голову! У тебя только на укладку час уходит!

– Значит, обойдусь без нее, – отвечает Ви. – Зачем мне укладка, для кучки женщин?

Она шире раскрывает глаза, для выразительности, и думает о девушках из женской группы – онито обходятся совсем без укладки. Мало кто из них делает макияж, некоторые не носят бюстгальтеров, а женщины постарше, под сорок, даже не закрашивают седину. Сегодня у них собрание, которое Ви пропускает. Так почему бы не создать на вечеринке немного атмосферы женской группы? Если правду говорят, что стандарты красоты, которые порабощают женщин, придумали мужчины, а на вечере у Ви будут одни женщины, почему бы им не прийти в джинсах или в домашних платьях и без причесок?

– Ви…

Она с головой уходит под воду. Голос Алекса звучит сверху, как сирена вдали, а Ви, все еще под водой, вспоминает свою давнюю подругу Розмари, которая круглый год живет в уютном старом доме у залива. Наверное, сейчас кормит ужином детей или набирает для них ванну. У Ви болит в легких, от внезапного приступа тоски о подруге ей вдруг становится страшно. Она резко поднимает голову из воды и видит Алекса, он вцепился в бортик ванны. Алекс наклоняется и говорит что-то про главу компании по производству чемоданов, как тот одержим пунктуальностью, что в Род-Айленде так принято, хотя ей-то откуда знать, она ведь из Массачусетса.

Ви хихикает, но мужу не до смеха. Раньше, когда Алекс еще не был сенатором, он мог посмеяться над собственными глупостями. Теперь же на нее льется целый поток поучений, вместе с кисловатым запахом изо рта. Ви сдается и поднимает на него взгляд, уже зная, что увидит кроме гладко выбритого подбородка, прямого носа и темных глаз: страх.

Он полагает, что достаточно, Ви все поняла и выходит, но тут же заходит снова, и дверь снова бьется о раковину. Ей хочется сказать мужу про эту дверь, смешно же, на ремонт ушло четыре с половиной тысячи долларов, а дверь в ванную нормально не открыть. Хочется, чтобы он посмеялся с ней вместе. В конце концов, ремонт оплачен деньгами ее семьи, как и квартира на Дамбартон-стрит, в трех кварталах от Висконсин-авеню. Ви знает – Алекс не любит об этом говорить.

Он все шагает туда и обратно вдоль ванны:

– Вылезай сейчас же. Не уйду, пока не вылезешь.

Бедный мальчик, думает Ви, царек, весь на нервах, и изо рта у него пахнет. Пожалуй, надо с ним помягче. Она встает из воды, не стесняясь (пусть смотрит), и удивляется, как же просто дать ему то, что он хочет. Зачем же она усложняет? Зачем перечит и противится? Заставляет его трогать себя, как на кухне, если это ему противно? Зачем ей собрания женской группы? В первый раз ее туда заманила знакомая по колледжу Уэллсли, но потом никто не заставлял. Почему бы не стать как Розмари, которая не раздумывала, заводить ли детей, наверняка не устраивает таких заплывов в ванне и уж точно не пытается избавиться от беременности тайком от мужа. Милая и добрая Розмари, в ее хорошеньком домике. Или как мать Ви, которая до самой смерти вырезала статьи из журналов для домохозяек, с заголовками вроде «Пять секретов идеальной глажки, которых вы не знали» и «Чем порадовать мужа». Последний заголовок встречался особенно часто…

Ви выбрала Алекса в мужья по причинам, которые и сейчас кажутся ей очевидными. Он умен, амбициозен, умеет пить и прекрасно целуется. Он мог дать ей все, к чему она привыкла, и навсегда. С ним она везде как дома. И ей это нравилось. Так почему бы не стать похожей на Розмари или на маму, не радоваться тому, что есть?

Разве все так просто? Словно отвечая на вопрос, Алекс громко сглатывает слюну. На мгновение Ви прогнала страх, просто показавшись ему обнаженной. Она должна бы радоваться или гордиться. Так оно и есть, в какой-то степени. Над ним властвуют гормоны, а над его гормонами властвует она. Но что-то еще внутри Ви заставляет ее дрожать от злости и желания растоптать его: она ненавидит эту свою власть, которая на самом деле ни на что не влияет, она пассивна и унизительна. И себя ненавидит – за то, что все равно использует ее.

– Дай полотенце, – произносит Ви холодно.

Алекс приходит в себя и повинуется. Затем выходит проверить, все ли готово к вечеринке. Оставшись одна, Ви смотрится в зеркало. Сбрасывает полотенце и рассматривает белые груди, плоский живот, завитки волос на лобке. Сейчас они темные, а когда высыхают, становятся светло-рыжими, как волосы на голове. Талия у нее чуть полновата, а бедра узкие, из-за чего фигура кажется немного мальчишеской. Чем дольше Ви смотрит, тем неинтересней кажется ей отражение – тело, составленное из частей, у каждой свое назначение. Она разглядывает кости таза, круглые колени. Две ноги, по пять пальцев на каждой. На пальцах растут волоски, как трава на пригорке. Такого же цвета, как на лобке, на голове и в подмышках. Наверное, в носу и в ушах тоже; она не проверяла.

Ви запрокидывает голову и пытается рассмотреть собственные ноздри. Как ни странно, эти действия ее успокаивают: вот она перед зеркалом, как будто разобрана на запчасти, и бесстрастно изучает их. Может, потому, что это один из редких моментов, когда Ви разглядывает собственное тело, не думая о сексе, сексуальности и множестве проблем, которые они вызывают.

Она крутит головой, пытаясь повернуть ее под нужным углом к зеркалу, но грохот снаружи возвращает к реальности и обязанностями хозяйки. Похоже, уронили поднос со столовым серебром.

Ви переходит к активным действиям. Надеть зеленое платье, жемчуг… Бросает взгляд на часы. Алекс прав – времени мало. Она наливает себе чуточку бурбона и мысленно просит прощения у матери, у которой насчет выпивки было единственное правило: «Не начинай в одиночку». Ви одним глотком осушает бокал и начинает приготовления. Лосьон. Чулки. Новый бюстгальтер и пояс для чулок, для объема и стройности. Платье с молнией на спине, которую она застегивает до талии – Алекс зайдет позже и застегнет до конца. Ви отмечает про себя, что ему это понравится, на секунду задумывается, хочется ли ей, чтобы ему понравилось, и одновременно беспокоится из-за беременности. Закалывает волосы и садится за туалетный столик, трогает пудреницу и кисточку, берет из-под шкатулки с украшениями конверт. Ви открывает его, затем откладывает в сторону и пудрит лицо. Внизу кричат.