Валерий Горелов - Вразумление красным и комфорт проживания

Дальше Ваня лезть отказался – эта башня была значительно выше, а отгулов всего лишь два. Он слез с крыши. Активисты и подвижники увещевали, запугивали, слушать Ваню не хотели. Заставили. Петлю все же накинули, но она разошлась, и Ваню вместе с лестницей на землю сдернули. Крест остался стоять. Ваня живой, но встать не может, потащили его в ближайшую избу. Перерыв. Два Креста уложили на тележку трактора.

Был еще Степан, трубы печные клал, шабашил, только пьяный был все время. Сегодня он здоровый, по пояс голый, но опять же пьяный. Он сразу же согласился за немедленное и натуральное вознаграждение. Знал, как свой труд продавать. Оступился Степан, даже не дойдя до башни, и с крыши – прямо головой в колотый кирпич. Умер сразу, а Ваня только к ночи. Невесть какие фигуры, но все равно ЧП.

Трактор увез два Креста, начальство поехало в район. Дети Степана ревели, а в недалеком доме собрались старики с арсеналом в одно ружье, женщины плакали, и каждый сам по себе молился, неколлективно как-то. А солнышко светило и согревало всех одинаково. Крест преумножал его свет в своих простых линиях, которые были вечной силой, необоримой.

Посланцы в район вернулись поздно, с намыленными шеями. Больше всего досталось партийным, оргвыводы обещали в ближайшее время. Завтра приедут военные, взорвут башню. Секретарь согласовал по всем сегодняшним событиям и всех уверил, что точно колдуют. Тротил – это то, что нужно.

Военные приехали только совсем далеко после обеда, на скрипящем и вонючем ЗИЛе, со своими лестницами. Погода хмурилась. Молоденький лейтенант дело свое разумел, с ящиками что-то мастерил, скручивал. Два солдата размотали провода, обмотав их вокруг башни, слезли, лестницы закинули в кузов. Лейтенант героически щелкнул пальцами, нажал кнопку и все свершилось. Полбашни вместе с Крестом сбросило на землю. Громыхнуло на всю долину, а может, и на морях услышали триумфаторов. Сельскому активу полегчало, разбредались уже потемну. Остался участковый, сидя верхом на мотоцикле, а в коляске еще кто-то виднелся, в военной фуражке. Участковый уехал, оставив спутника, но быстро вернулся с полной коляской поломанных ящиков и дубовыми дровишками. Он организовывал дежурство. Развели костер, чего-то достали съестного, где-то через час милиционер завел мотоцикл и уехал, в свете костра сидел одинокий сторож. На небе звезд не было, он курил и посвистывал от скуки.

***

С реки пришла свежесть, которую подтянули, похоже, два пацана, что ходили поставки на ночь расставлять. Подошли на огонек, видно, покурить клянчить. Показали сома, липкого, в тряпке, предложили на костре запечь, они знали массу способов. Сторож отказался, ему другого хотелось.

– А папирос дадите? – спросил тот, что совсем мелкий. – А сколько?

Сторож показал полпачки «Беломора», и один из мальцов ускакал куда-то в темноту. Скоренько вернулся, вытащил из-за пазухи бутылку и пять редисок. Пацаны растворились в темноте предаваться удовольствиям. Самогон был хороший, такой дремучий и хваткий. Не знал сторож, что он с маком. Когда к его костру начали подходить великаны и начали рассказывать анекдоты, он от души смеялся. Потом были лебеди, танцующие под «Прощание славянки», а потом был участковый, грубый и матерный. То, оказывается, утро пришло. Крест пропал, а сторож, кроме великанов, ничего не помнил, даже пустая бутылка пропала. Только шкурки от редиски валялись красные и дохлый сом. Дело было явно уголовно-политическое. Приехал начальник районной милиции, он же – член бюро райкома. Сторожа арестовали и увезли допытывать.

***

Начальник был в ярости, клялся партбилетом. Страшно было всем, общественники бросились по деревне искать религиозных фанатиков. Участковый даже по деревне двигался с расстегнутой кобурой и красным лицом после общения с начальником.

Первые дни удавалось скрывать эту кражу от партийного руководства, по горячему двигались нахрапом и всем активом. За два дня нашли тринадцать самогонных аппаратов и много комплектующих кастрюль и тазиков, шесть неучтенных свиней, восемнадцать подсвинков, и соседи донесли на сельского активиста, что тот хлебом телку подкармливал. С Крестом безрезультатно. Участковый потерял сон и окончательно разуверился в социалистической сознательности граждан. Нужно было что-то тотальное. Начальник милиции, будучи членом бюро райкома, решил-таки доложиться секретарю наедине. Тот выслушал и сделал два основополагающих вывода. Во-первых, смотря лукаво в глаза главе милиции, он задал оглушающий вопрос:

– Вы что, в этом увидели политический момент, религиозный угар? Налицо уголовный мотив: запустите, что на нем было что-то из золота, потому и уперли. И работайте, майор! Второе – примерно наказать сторожа, чтобы другим не было примером. А великанов, что он там видел – это колдуют, я вам уже доводил. И еще вам окажет помощь летучая группа комсомольского актива.

Двинулись по вновь утвержденному плану. Первым делом взялись за сторожа, который так обгадился на посту. Но вопрос решили, отобрали комнату в общежитии, оставили койко-место. Завели уголовное дело на предмет кражи ценного имущества. С истцом было непонятно, но это было преодолимо. Теперь можно было трудиться в понятном всем русле. Тащили судимых, запускали агентуру, стращали скупщиков краденого. Петра Николаевича отрядили в составе летучей группы общаться с пионерами и комсомольцами по факту злодейского поступка.

Пошел Петя дожимать то, что начал, но мысли уже были далеко. В армию осенью, как там? Если как Максим Перепелица, то весело, а как Иван Бровкин, то и сытно. Да и комсомол там был первым в строю, это Петю успокаивало. Крест так и не нашли, милиция остыла, разговоры приутихли.

(Этот текст начинать с новой строки)

Осень. 1962 год. Добрынин и Громыко врут Кеннеди, что на Кубе нет атомного оружия СССР. Оно было, только ядерных авиабомб было 162 единицы. Еще была подводная лодка «Б-59», а на ней были красные атомные торпеды, и на ней же парень по фамилии Архипов.

Петр Николаевич торжествовал, что мы победили. Кастро остался у власти и жить будет долго, а Кеннеди погибнет через год. Архипов посмертно получил премию «Ангелы нашего времени» за стойкость и мужество. А Петру Николаевичу торжественно, на бюро райкома комсомола, вручили знак ЦК ВЛКСМ «За активную работу в комсомоле». Красивый, гладкий и красный-красный. Приближалось совершеннолетие.

***

1846 год. Кронштадт – форпост русского флота на Балтике. Г.И. Невельской получает капитан-лейтенанта. В следующем, 1847 году, получает пакет из Русской Америки, с большим волнением изучает бумаги, которые были от самого поручика Гаврилова, в прошлом году прошедшего к Амурскому лиману. Гаврилов обращается к нему, как к потомственному русскому морскому офицеру. Человеку, которому интересы России важны и понятны, как интересующемуся вопросами дальних окраин Российской державы. Он пишет, что долго жить не надеется, ибо страдает от чахотки. Не излагая причин неудачи, считает, что хоть и получил награду от правительства, сам достиг малого. Гаврилов делится своими предположениями, и главное из них – уверенность, что устье Амура доступно для судоходства и с севера, и с юга. Просит не в угоду сегодняшней политике, а продолжить и доказать то, в чем он уверен во славу державе.