Василий Арсеньев - Путь истины. Дмитрий Донской

Кроме того, находилось немало доброхотов, которые желали послужить именитым купцам и боярам, стоящим одной ногой в могиле… Но, увы, не могли они воспользоваться плодами своих стараний – их ждала та же участь, что и тех, за кем они ухаживали. Усталость и озноб валили с ног, кровь выходила из лёгких с кашлем, чёрные пятна покрывали всё тело. В три дня угасала жизнь…

Трепет вошёл в кровь и плоть людскую! Псковичи усердно молились Господу о даровании спасения. Вскоре на вече решено было послать гонцов в Новгород за архиепископом. Владыка Василий, в отличие от западных священнослужителей, не бросил свою паству, пришёл в город, отслужил в храме и благословил псковичей. Но на обратном пути заболел и умер на реке Узе…

Осенью того же года мор поразил новгородскую землю. И тогда началось его победное шествие по южной и восточной Руси. Чума пришла в Смоленск, Киев, Чернигов и Суздаль. В малых городах, таких как Белоозеро и Глухов, не осталось живых людей.

И Москву не обошла стороной чаша сия! Вслед за митрополитом Феогностом преставился князь Симеон Иоаннович. Отошёл в мир иной и брат его Андрей, коего сын, наречённый Владимиром, не увидел отца…

В 1353 году чума пошла на убыль 45 45 На Руси от «чёрной смерти» погибло меньше людей, чем в Западной Европе. Однако чума оставила тяжкий след и в нашей истории, отодвинув время освобождения от татарского ига (прим. авт.). . Недолгое время мор свирепствовал на русской земле, но покосил немало народа. Иван Калита мечтал о сорока годах тишины, он вырвал, добился их, но, увы, накопить силы для борьбы с татарами Русь так и не смогла…

В стародавние времена на земле Московской стояло село Воскресенское. Десять дворов, деревянная церковь с погостом – вот и всё достояние сего села. Жили в нём обычные русские люди 46 46 Люди (в ед. числе – людин) – по Русской правде – свободные крестьяне-общинники, защищённые вирой в 40 гривен. Для сравнения: жизнь смерда оценивалась всего в 5 гривен (как и холопа). Смерды – крестьяне, жившие на чужих (княжьих, боярских, монастырских) землях (прим. авт.). , на коих ещё не легла тяжёлая барская рука. Их пращуры молились солнцу о благодатной погоде и богатом урожае…

С тех пор миновали столетья, – народилось иное племя. Но, как и прежде, мать-земля кормила своих сыновей и дочерей. Иногда баловала их, но чаще воспитывала в строгости, дабы помнил человек, что не он хозяин в мире этом!

Из лета в лето одной стезёю ступает оратай-пахарь. Солнышко прогревает землю, – сходит снег с полей. Тогда крестьянин запрягает лошадку в соху, – кобыла идёт по пашне, тянет рало: омешки чиркают по камешкам, оставляют на земле борозды. Пахать, боронить да сеять – нелёгок труд крестьянский! Падают зёрна во взрыхлённую землю. И тут вспомянуть подобает мудрость: коли семя не погибнет, останется одно, а погибнет, принесёт богатые всходы. Это вечный круг бытия!

Проходит время. Нивы покрываются зеленью. Возрастает на пашнях пшеница, – колосья её наливаются золотом и радуют глаз. Наступает весёлая и многотрудная страдная пора. Все сельчане в покосных рубахах выходят в поле на жатву. Под дружные взмахи косцов ложатся стебельки пшеницы наземь. Сельские бабы связывают снопы, несут на гумно, раскладывают в овине для сушки. После этого надобно еще обмолотить хлеб, ссыпать жито в амбарные закрома, а, кроме того, собрать урожай с грядок, рожь да пшеницу озимые засеять…

В студёную пору сельчане пожинают плоды своих трудов. Мужики лапти плетут, бабы пироги пекут да сорочки шьют своим домочадцам.

Так, испокон веков жили русские крестьяне, покуда не приходила за ними старуха с косой…

В Воскресенском жил мужик по имени Фёдор, Гаврилов сын. Неспроста сельчане избрали его старостой! Большое хозяйство было у Фёдора Гавриловича: две лошади, две коровы, свиноматки, овцы и домашняя птица. Сельчане поговаривали, что в доме старосты живёт достаток.

Пройдут столетия, и зажиточных соседей крестьяне из зависти нарекут кулаками, мечтая силой отнять нажитое тяжким трудом батраков… Но в те далёкие времена умным и сильным хозяевам честь воздавали и сельских старост из них на мирском сходе выбирали!

Всего в избытке было у Фёдора Гавриловича. Но не возносился он перед своими соседями, не зазнавался, не хвастал своим добром. И слова обидного от него никто вовек не слыхивал. Староста принимал на себя подати, как все, – по силе своего хозяйства. По его задумке залежные земли сельчане сообща вспахивали и засевали, с приходом страды всем миром жали хлеб и собирали в обчие закрома, а жито получали нуждающиеся. Погорельцы, бедняки, старики и вдовы, – все шли к старосте за помощью, и никому он не отказывал!

Но однажды постучалась беда в избу старосты – в лихорадке помер его старший сын. Отныне не мог потянуть Фёдор Гаврилович в одиночку пять десятин пахотной земли. Семилетний Вася, младшенький, покуда не годился для тяжёлой работы. И тогда Фёдор Гаврилович сбросил с себя непосильное бремя и раздал соседям удобренные пашни, что приносили хороший урожай.

Время шло. Василий подрастал, и настала пора молодцу привести в дом отца жену. Дородством и пригожестью мать-природа щедро награждала русских девиц, но не глянулась ни одна из них Васе.

Надо сказать, Фёдор Гаврилович долго выжидал прежде, чем решился прибегнуть к своей отцовской власти. И однажды за разговором в обеденную пору обмолвился:

– Пора тебе, сыне, остепениться. Мужику на Руси не обойтись без бабы!

Юноша тогда покраснел и в смущении отвечал:

– Батя, мне и пятнадцати годков не стукнуло.

– У Ивана Григорьевича в девках ходит дщерь Глаша, – ныне вечером пойдём её сватать! – строго по-отцовски сказал Фёдор Гаврилович.

– Батя, – взмолился юноша, – погодь чуток, дай срок – я найду себе невесту по любви.

– Мы с твоей матерью о любви не говаривали, а прожили душа в душу не один десяток лет… Довольно! Идём вечером… – гневно прикрикнул на него Фёдор Гаврилович, но опосля, подумав, добавил. – Даю тебе месяц сроку, а коли не сыщешь себе невесты, я тебе найду её!

Неделю спустя Василий пас отцовское стадо. И надо же было случиться оказии, – пропала овца… Долго бродил юноша по лесам и полям, но скотинка как сквозь землю провалилась. Он поворотил назад, однако в сумерках сбился с пути. Старые лапотки поистёрлись, онучи одырявились, ноги о камни окровенились. Шёл Василий, оставляя красные следы, и вдруг где-то совсем близко послышался вой… Сердце у него в груди забилось сильно-сильно.

– Набегут, проклятые, и погубят душу мою! – вскрикнул юноша и бросился бежать, куда глаза глядят. Ветви хлестали его по лицу, – он падал, спотыкаясь о пни да колоды. Но вот вдали замерцали огоньки. Надежда затеплилась в сердце Василия.