Сергей Горбатых - По прозвищу Демон

– Понравился. – Владимир спрятал документ в нагрудный карман кителя.

– Если ещё что-то надо… Заходи! С фюнтами… – засмеялся Захар.

Первая часть плана была выполнена.

Выйдя из кофейни, Головинский сразу же направился в Консульство Англии. Оно находилось в пяти минутах ходьбы.

Столбы, стены зданий на Серебряковской были заклеены плакатами Осведомительного Агентства (ОСВАГа) Вооружённых Сил Юга России. Они были похожи на лубки. Яркие картинки с примитивным текстом.

Вот огромный казак поднимает за шиворот маленького кучерявого человечка с бородкой-клинышком. И надпись «Уничтожим большевистскую заразу с её вождями!» Под изображением человечка располагались слова «Лейба Бронштейн – Троцкий». А вот другой, совсем недавно наклеенный – плакатище: всадники под трёхцветным российским флагом растаптывают маленьких людишек со звёздами на картузах.

Владимир скривил губы: «Мастеров много здесь, в тылу, картинки рисовать, а на фронте солдат не хватает».

У двухэтажного здания, где над дверями развивался флаг Великобритании, стояла толпа. «Человек сто! Не меньше!» – Головинский с грустью посмотрел на людей. Кого здесь только не было: старый генерал, несколько полковников, десятка два офицеров в чинах от капитана до прапорщика и гражданские. Женщины с усталыми отрешёнными лицами с плачущими грудными детьми на руках, мужчины разных возрастов.

«А в Консульство Франции, Васнецов сказал, хвост раза в три длиннее, – вспомнил почему-то Головинский. – А может и мне во Францию махнуть? С Евгением? Но ходят разговоры, что Франция забита русскими иммигрантами. Особенно Париж. Работы нет. Жильё подорожало в два раза. Приезжие не знают, что делать. Хорошо только тем, у кого деньги есть. И у меня они есть! А может во Францию? Нет, только в Англию! Выбор сделан, отступать уже нельзя».

– Господин, капитан! Господин, капитан! – Перед Головинским стоял прыщавый юнец в гимназической фуражке с поломанным козырьком.

– Что случилось, юноша? – оторвался от своих мыслей Владимир.

Прыщавый показал ему свою ладонь левой руки, где красовалась цифра 15, сделанная химическим карандашом.

– Не понял…

– Консульство принимает в день по пятнадцать человек. Сейчас вошёл проситель номер «13», а потом «14», а затем вы. Поняли? Или хотите в «хвосте» стоять неделю? – доходчиво объяснил юнец.

– Сколько? – спросил Головинский.

– Тысяча рублей, но «николаевскими», без торговли! – заявил прыщавый.

– Держи! – Владимир протянул тому деньги.

– Пойдёмте, господин капитан! – юноша вежливо взял Головинского за локоть и повёл к двери в Консульство.

В небольшой комнате за столом сидел мужчина лет пятидесяти в тёмном костюме и галстуке. Лицо у него было усталое, под глазами тёмные круги. В углу стоял другой стол, а за ним молодой человек в английском военном мундире, но без погон.

– Добрый день, мистер! – произнёс на своём не очень хорошем английском Владимир, – разрешите представиться?

– Пожалуйста! – одобрительно кивнул мужчина с усталым лицом.

– Корниловского конного полка штабс-ротмистр Головинский, прибыл с целью ходатайства визы для въезда на территорию Англии! – чётко доложил Владимир по-английски.

– Очень хорошо! Я – консул. – Мужчина встал из-за стола.

Он оказался такого же роста, как и Владимир.

– Мистер Головинский, а почему вы хромаете? – консул подошёл к нему, – вы чем-то больны?

– Никак нет, сэр! Я был ранен в левую ногу во время взятия Екатеринодара… После госпиталя решил покинуть Россию.

– Мистер Головинский, а во время Великой войны на каком фронте вы воевали? – консул смотрел Владимиру прямо в глаза.

– На Юго-Западном. В Десятом гусарском Ингерманландском полку.

– Очень хорошо! Очень! Британской империи нужны люди с боевым опытом. У вас, я надеюсь, есть российский заграничный паспорт?

– Есть, сэр! – Владимир достал из нагрудного кармана своего кителя паспорт.

– Согласно последнего циркулярного письма правительства Его Величества, каждый въезжающий на территорию Англии должен располагать суммой в сто фунтов стерлингов. У вас, мистер Головинский, имеется такая сумма?

– Да, сэр! – Владимир, не стесняясь, снял с плеч вещевой мешок, поставил его на пол, рядом положил палку и стал искать деньги. – Вот, мои сбережения! – он показал пачку фунтов стерлингов.

– Солидно! – удивился консул, – то есть очень хорошо. Оставляйте ваш паспорт. Завтра с 16 до 17 часов вы можете его забрать с проставленной визой. Да, вы должны заплатить консульский сбор. Так называется налог. Всего пять фунтов стерлингов.

Следующим утром Гловинский проснулся от жутких криков Елены Скиндиринди: «Сволочь! Сволочь! Все деньги унёс! Все!!!»

Квартиранты вылезали из всех углов и спешили на помощь хозяйке.

– Что случилось! – спрашивали они её.

– Обокрали! Ой, обокрали! – продолжала вопить она, хватаясь за сердце.

– Евгений, что это с ней? – поинтересовался Головинский у Васнецова.

– Да какой-то постоялец узнал, где Елена хранит свою кубышку с деньгами и унёс её. Вот и суть суматохи. – Спокойно объяснил Евгений, зевая в кулак.

Сон ушёл. Валяться на шинели в коридоре уже не было никакого смысла. Владимир вышел во двор, умылся под ржавым жестяным рукомойником и ушёл бродить по городу.

Ветер стих. Было чудесное утро. Из шалашей вылезали люди и начинали разжигать костры. Не доходя улицы Серебряковской, Головинский наткнулся на два трупа: мужской и женский. Они были почти нагие. «Ночью зарезали и одежду всю сняли». – Вздохнул Владимир.

Полдня он потерял, бродя по барахолке, которая находилась сразу же за Привозом. Головинский хотел купить приличный гражданский костюм, туфли, пальто. Не мог же он приехать в Англию в своём потёртом офицерском мундире да ещё и с прожжённой шинелью. На земле, на арбах, повозках лежали вороха одежды. Но она была уже ношеной и так воняла нафталином, что вызывала у Владимира рвотные рефлексы.

«Придётся мне всё-таки ехать в мундире! Разве можно надеть эту мерзость?» – он отворачивал лицо.

После долгих блужданий он вдруг увидел что-то до боли знакомое. Это был парадный, совершенно новый, офицерский мундир гусарского Ингерманландского полка.

– Боже мой! Боже мой! Этого не может быть! Не может! – шептал Владимир, не в силах от вести своего взгляда от доломана светло-синего цвета с оранжевыми шнурами и краповых чакчир.

– За сколько рубликов мундир этот отдашь, любезный? – спросил Головинский у пожилого казака.

– За двадцать тысяч! Но «николаевскими»! – усмехнулся тот своим беззубым ртом.

– За двадцать тысч? – у Владимира глаза полезли на лоб. «Сумма чрезмерная! Торговаться? Нет, не буду! Куплю… Ведь это мундир моего полка! У меня же был такой же, но только в той, совершенно другой жизни».