Елена Турлякова - Нуманция

Тот взял это проклятое письмо, крутил его, рассматривая почерк при тусклом свете – это не его рука! Что за шутки! Какой-то бред!

– Я не писал этого письма… – Поднял глаза на легата, напрочь забыв про свою центурию.

– Ну уж не знаю! – Легат пожал плечами. – Разбирайтесь сами. Только не надо нарушать установленных правил. Всё, идите!

Уже на улице, в свете горящих костров, Марций сорвал печать без каких-либо знаков и развернул пергамент письма, поворачиваясь к огню. Его словно по лицу ударили, когда он понял, кто писал это письмо. Он выругался шёпотом, аж охрана оглянулась на него, и до своей палатки уже не бежал, а летел.

Она заплетала волосы, когда он влетел, как на крыльях, удивилась, опуская руки, смотрела огромными глазами. Он швырнул ей в лицо её письмо, а рабыня уклонилась, хмуря брови.

– Что это?.. Что… – Он тяжело дышал, испепеляя её взглядом чёрных глаз.

Ацилия посмотрела на своё письмо, брошенное на пол, подняла голову, упрямо поджимая губы, ответила:

– Вы думаете, я буду отпираться?.. Это моё письмо, это я его написала.

– Да ты… – Он, возмущённый её выдержкой, задохнулся от внутреннего содрогания. – Как ты могла? Где взяла… Да ты представляешь себе… – Замотал головой, не находя слов.

– Я всё равно буду стараться выбраться отсюда… Если вы не отпускаете меня сами, я всё попробую сделать без вас…

– Что? – Он вдруг схватил её за локти и притянул к себе, глядя прямо в глаза. – О чём ты говоришь? Ты ничего не соображаешь! Как ты можешь? Ты что, до сих пор не понимаешь, что ты – рабыня? Что ты вообще ни на что не имеешь права?

– Неправда! – упрямо повторила она прямо в его лицо. – Вы не имеете права держать меня, я не просто рабыня, как вы говорите, я – патрицианка… Вы не можете удерживать меня у себя… Вы должны вернуть меня родственникам. – Сузила глаза. – А вы даже не хотите продать… Интересно, что сказал бы ваш легат, если бы узнал, что вы держите у себя дочь сенатора?..

– Дрянь! – Он дал ей пощёчину, девчонка отдернулась, склоняя голову, зажмурилась, ожидая ещё одну.

Но Марций только руку поднял, замахиваясь, а ударить не смог. Женщина! Ну не мог он ударить её… Не мог бить, хотя и виновата – без сомнения. Но злость ещё не прошла, он подтянул рабыню к себе, притягивая руку к груди, чувствовал сопротивление, сламывая его. Попытался поймать её за запястье второй руки, чтобы контролировать обе. Но девчонка на этот раз, озлённая его пощёчиной, не давалась, мало того – начала драться да так активно, что он не успел ничего сообразить и пропустил удар ладонью по губам, но потом сориентировался, отклонился в сторону, пряча лицо, и сумел поймать её руки за запястья. Она попыталась вырваться, выкручивая руки, но он держал её крепко, вывернув их ей за спину, притиснул её к себе спиной, заговорил в ухо:

– Ну ты даёшь… Ничего себе прыть.

– Отстаньте!

Эта возня начала заводить его, вдыхая её запах, видя, как подрагивают чистые вьющиеся волосы на её затылке, ощущая её сопротивление и даже чувствуя его пропущенной пощёчиной на губах, он понял вдруг, как давно у него не было женщины, настоящей, горячей, а не расчётливой продажной проститутки. Вот ведь… Да плевать на Овидия!

Он рывком развернул рабыню лицом к себе, прижал к груди, всё также держа за запястья, попытался поцеловать в губы, но девчонка гневно дышала, сопротивляясь и сверкая глазами, дёрнулась, отвернула лицо, и он коснулся лишь её шеи, как раз под нижней челюстью у уха, где тонкая и нежная кожа.

Да в Тартар Овидия! Подальше со всеми его предрассудками… И Лелия – туда же! Всех их!

Встряхнул её с силой, аж голова мотнулась, снова дёрнул к себе, заводя её руки за спину, поймал её губы, сухие и горячие. Поцелуя не получилось, лишь коснулся губ, разжигаясь ещё больше. Ацилия дёрнулась в сторону, пряча лицо, склоняя его в бок и вниз. Попыталась освободиться, выкручивая руки, но центурион был сильным, и она ощутила с болью, как ногти его впиваются в тонкую кожу на внутренней стороне предплечий.

– Мне больно! – выдохнула она ему в лицо, вскидывая голову, сверкнула глазами.

– А ты не дёргайся… и не будет больно…

Перехватил её руки в одну и зашарил ладонью у горла, она дёрнулась, как от удара, а рука его скользнула вниз, к груди.

Ацилия так резко вскинула голову, что он и сам двинул подбородком в сторону, опасаясь удара, зашептала ему в лицо зло, с раздражением:

– Вы… Да вы… Да как вы смеете?!.. Уберите руки! – она повысила голос. – Отпустите меня!

На шум прибежал Гай, не зная, что делать. Марций заметил его краем глаза:

– Уберись отсюда!

Видимо, он отвлёкся на раба, потому что девчонка сумела-таки освободить одну руку, вырвала её и неожиданно хватила его по щеке полусогнутыми пальцами, срывая кожу. Вырвалась и бросилась в сторону выхода, вслед за рабом. Но Марций сумел нагнать её у самых дверей палатки, схватив за волосы, за полурассыпавшуюся косу. Девчонка ахнула, развернулась от дикой внезапной боли, сжимала пальцами волосы у затылка в надежде ослабить ощущения от удара. Но Марций не дал ей опомниться, схватил за плечи, бросил в угол, куда Гай сегодня только сложил чистую одежду, подмял под себя.

Она была на удивление сильной, может быть, страх или злость прибавляли ей сил, но он даже и думать не смел о такой силе в теле простой девчонки.

Как дикая кошка! Кусалась и царапалась, отбиваясь всем телом. Совладай с такой, попробуй!

После нескольких минут отчаянной борьбы Марций всё же сумел справиться с её руками, поймал запястья и с силой вдавил руки в мякоть плащей и туник на полу.

– Успокойся! Хватит! – крикнул он ей в раскрасневшееся лицо.

Она хрипло дышала, отвернув голову, и ему показалось даже, что от тщетности усилий и отчаяния у неё блеснула слеза на правом глазу, повисла на ресницах каплей росы.

Разгорячённая, злая, с румянцем на скулах, с огромными глазами, она была настоящим подарком в этой борьбе. Но Марций знал, что борьба эта ещё не закончилась.

Что это с ней? Будто в первый раз! Как это Овидий с ней справился?

– Ты что? – уже мягче спросил он. – Совсем с ума сошла? Что вытворяешь?

– Отпустите меня… – Даже бровью не повела.

– Не вынуждай меня брать тебя силой. Я не хочу насиловать тебя. Я не хочу тебя бить…

Она усмехнулась, прикрывая глаза, и Марк почувствовал, как напряглись её запястья в его пальцах. Нет, он ещё совсем не сломил её, она ещё будет бороться.

Марций склонился к её уху и заговорил полушёпотом:

– Давай на выбор: либо я, либо – все остальные… за один сестерций… Идёт?.. Могу тебя заверить, желающих расстаться со своими деньгами будет немало… Ну как? Согласна?

– Вы не посмеете… – прошептала сухими губами.

– Зря так думаешь… Будешь просто работать на меня волчицей. Всякие: старые и молодые, лысые и толстые, уроды и сволочи… Ну?! – Он толкнул её руками в запястья. – Каково, а, дочь сенатора, ну?! Гарнизонная волчица… шлюха для всех… Ну? – ещё раз толкнул в запястья, сжимая пальцами, вынуждал на ответ. – Я – или они?