Владимир Шигин - Балтика (Собрание сочинений)

Драться с неприятелем, идя при этом в конце боевой колонны, всегда особенно тяжело. Ведь концевые корабли, как никакие другие, стеснены в свободе маневра идущими впереди. Им то и дело приходится то резко сбавлять ход, чтобы не сесть утлегарем на корму переднего мателота, то, наоборот, прибавлять паруса, чтобы не отстать. Замыкающим в колонне Балтийского флота шел линейный корабль «Дерис». Капитаном на нем – капитан 1-го ранга Савва Коковцев. Вскоре после начала сражения «Дерись» оказался из-за безграмотности Фондезина один против пяти неприятельских кораблей. На помощь командующего арьергардом Коковцеву рассчитывать не приходилось, Фондезин в это время уводил ближайшие к нему корабли от места схватки. Опытные шведские капитаны тотчас стали окружать одинокий «Дерись», стремясь поставить его в «два огня». И тогда капитан 1-го ранга Коковцев сделал непростительную ошибку. Он самовольно вышел из общего строя. Поворотив на другой галс, «Дерись» уклонился от неприятеля, но, потеряв при этом ветер, вступить в сражение более уже не смог…

А шведы уже наваливались на шедший предпоследним «Память Евстафия». На долю его пришлось сразу три шведских линкора. На исходе двух часов неравного боя «Память Евстафия» с массой пробоин и полузатопленным трюмом также вынужден был оставить свое место в строю.

Самуил Грейг, которому доложили о двух «дезертирах» из арьергарда, был взбешен:

– Я своими руками повешу обоих мерзавцев-капитанов, а рядом на рее вздерну и подлеца Фондезина!

А пушки все грохотали и грохотали безостановочно. Уступать не желал никто…

Линейный корабль «Владислав» был в боевой русской колонне шестнадцатым по счету, держась в струе 66-пушечного «Изъяслава». Именно «Владиславу» выпала в тот кровавый день самая горькая участь… В первый же час боя «Владислав» попал под жесточайший огонь нескольких шведских кораблей и получил большие повреждения. Очевидец пишет: «…Владислав», которому с самого начала боя сбили большую часть рангоута, вследствие чего он сделался мишенью у пяти задних шведских кораблей, тогда как прочие наши корабли числом шесть – это был арьергард Фондезина, который только издали развлекал шведскую арьергардию…»

Лишенный возможности управляться, «Владислав» вскоре был предоставлен воле волн. Видя это, шведы еще более усилили натиск. Вода вокруг русского корабля буквально кипела от всплесков падающих ядер. К несчастью для «Владислава», ветер все больше и больше сносил его в сторону неприятельского флота и скоро корабль оказался один в самой середине шведского строя. Не воспользоваться таким подарком судьбы для таких опытных моряков, как шведы, было бы непростительным, и они им воспользовались! Окружив одинокий русский корабль плотным кольцом, они обрушили на него огонь небывалой силы. Едва один неприятельский корабль разряжал свои пушки по русскому линкору, как его место уже занимал другой. Уже был разорван бомбой мичман Дурнов, палубы завалены истерзанными матросскими телами, уже борта зияли дырами пробоин, а «Владислав» продолжал держаться, изнемогая в непрерывной бомбардировке.

– Флаг! Флаг сбило! – внезапно разнеслось по кораблю.

Капитан 1-го ранга Амандус Берх разлепил запекшиеся губы в переговорную трубу:

– Вынесть запасный, да немедля поднять его на бизань-рее!

– Фалундер! – уже кричал кто-то рядом.

Берх невольно пригнулся, и вовремя. В двух шагах от него с грохотом рухнула разбитая в щепки крюйс-брам-стеньга. С надрывом стонали задавленные ею люди.

– Каковы повреждения? – перешагнул через раненых капитан.

– Грот-марса-фал перешибло! – кричал ему боцман, тыча вверх окровавленной рукой, начисто лишенной пальцев.

– Кладите найтовы!

– Клали, вновь перебило! Да и сам грот-марсель уже завалило!

Парус пытались было поднять на перлине, но вновь перебило ядром канат – и огромное полотнище окончательно рухнуло вниз, обрывая снасти и увлекал за собой барахтающихся в парусине людей.

– Фалундер!

Это, давя неуспевших отбежать, уже падала вниз сбитая стеньга.

– Что это вы делаете? – подозвал какого-то матроса капитан «Владислава», увидев, как он что-то гребет по палубе деревянными лопатами.

– Ядро свейское прямо в грот-марс, а там о десяток наших! Теперь вот сгребаем, чтоб каждому свои руки-ноги достались!

– Убиенными займетесь после. Сейчас подбирайте раненых! – распорядился Берх, продолжив обход корабля.

По трапу капитан 1-го ранга спустился вниз. В батарейных палубах вповалку побитая прислуга. Кругом чад… смрад… копоть… стоны…

Возвращаясь на шканцы, Берх едва успел отскочить в сторону. Навстречу ему по ступенькам прогромыхал сбитый с нактоуза… компас. А пушки все били и били! В седьмом часу вечера «Владислав» лишился последних парусов. Да, по правде говоря, и ставить-то их было уже некому! Смерть выкашивала людей безжалостно. Много позднее сам Амадус Берх вспоминал об этих ужасных минутах: «В 8-м часу, видя, что урон… причиняем от нахождения к шведам лагом, будучи несен вдоль по линии всегда от двух кораблей встречаем и провожаем, горячность и мщение платить за смерть смертью возгорелась во мне».

Полыхая огромным костром, «Владислав» из последних сил бился сразу против СЕМИ шведских линейных кораблей. И как бился! Внезапно неподалеку от избиваемого корабля из клубов порохового дыма вынырнуло сразу несколько кораблей под Андреевскими флагами.

– Никак наша арьергардия! – обрадовались на «Владиславе». – Теперь-то мы спасены!

Однако помощи владиславовцы так и не дождались. Вице-адмирал Фондезин сделал вид, что не заметил гибнущего корабля. Ведомый им арьергард спокойно прошествовал мимо и исчез в дыму, несмотря на отчаянные сигналы с «Владислава».

– Будьте вы прокляты! – неслось им вслед с залитых кровью палуб.

Одинокий корабль по-прежнему кружило на волнах посреди шведского флота.

Избивая одинокий русский линкор, капитаны «Густава Третьего» не боялись получить сдачи (на «Владиславе» к этому времени уже совсем не осталось целых пушек). Шведы расстреливали русских моряков на выбор. И тогда Амандус Берх решился на шаг отчаянный: попытался шлюпкой завести подальше от шведов дагликс-якорь, чтобы затем, подтянувшись к нему, хоть немного отойти от неприятеля.

– Мичман Шубин! – призвал он к себе пятнадцатилетнего вчерашнего гардемарина, бывшего на корабле «за мичмана», когда тот пытался в это время закрепить вместе о матросами какой-то уцелевший фальконет.