В. Волк-Карачевский - Ошибка императрицы

Только недавно умерла вздорная матушка Густава III, родная сестра Ирода – старого фигляра, прусского короля Фридриха II, этого неуемного недоброжелателя России, дурным глазом своим вечно высматривавшего, как бы урвать себе кусок от ее земель. Густав III освободился от надоедливой опеки родительницы, слетал в Париж и, ободренный французскими дипломатами, подзуживающими неоперившегося галчонка, видевшего себя орлом, решил прежде всего заморочить голову своей старой, глупой соседке, чтобы потом, вдруг явившись во всем блеске силы и славы, диктовать условия.

Это их свидание во Фридрихсгаме, задуманное Густавом III, чтобы продемонстрировать мирные намерения, едва не пришлось отменить. Накануне встречи Густав III отправился в древний замок Кроноборг, расположенный недалеко от Тавастгуса, финского Хамеенлина. Там, в долине Ауланко, на берегу живописнейшего озера, защищенного со всех сторон скалистыми горами, король скрытно от парламента устроил на французские деньги военный лагерь.

Он собрал в нем семь тысяч солдат, чтобы показать французскому посланнику, что, как и обещал в Париже министру иностранных дел Вержену, готовится к войне с Россией. В то же самое время Густав III решил отъехать на несколько дней во Фридрихсгам повидаться с императрицей Екатериной II, одурачить ее дружескими заверениями, а потом неожиданно напасть на союзницу России – Данию и молниеносно победить ее. А уже после этого, не опасаясь войны на два фронта, дождаться нападения на Россию султана и требовать от нее возврата земель, когда-то отвоеванных Петром I у короля Карла XII.

Молодого короля, лихо, верхом на горячем скакуне явившегося на смотр своих войск в лагерь под Кроноборгом, встретили салютом из пушек. Лошадь испугалась залпов и сбросила седока на землю перед строем воинов, приветствовавших своего непобедимого – потому как ни в одной битве еще не побывавшего – полководца. Упав с коня, герой сломал руку и двести лейб-драгунов торжественной процессией перенесли его в замок.

Король попросил Екатерину II отложить их встречу. Но потом довольно быстро поправился и свидание во Фридрихсгаме все же состоялось. Вот тогда-то императрица и насмотрелась на этого хвастуна, и наслушалась его речей. И составила о нем свое мнение как о болтуне и ничтожестве, неспособном ни на какое серьезное дело.

Что можно ожидать от мужчины, который, как глупая девица, красуется перед зеркалом, мечтая воинскими подвигами удивить весь мир, и называет себя Александром Македонским Севера. Александр Македонский прославился не падением перед войском с коня, а его укрощением…

Делая большие глаза, Густав III доверительно сообщал, что Франция останется очень недовольна им, если узнает об этой встрече. Но ему доброе расположение своей кузины дороже мнения Франции… Разыгрывая перед ней этот спектакль, он переглядывался с сопровождавшими его молодыми придворными, и те едва сдерживали улыбки. Как ловко они обошли русскую государыню, не видящую дальше своего носа!

Для переговоров во Фридрихсгаме сняли и оборудовали два прекрасно меблированных дома. Их соединили специальной галереей. И когда молодой король со свитой уходил на свою половину, эхо под сводами галереи доносило веселый смех приближенных Густава III. В комнатах гостей были установлены слуховые трубки. В подвале, в тайных комнатах, сидели опытные в таких делах люди и записывали каждое слово короля и его друзей.

Утром перед приходом шведов Екатерина II просматривала эти записи. Они пестрели пометками: «громкий смех», «сказал и засмеялся», «все смеются», «проговорил сквозь смех». И это самонадеянное, глупое веселье характеризовало и короля, и его окружение больше, чем их неразумные речи.

Уезжая из Фридрихсгама, Екатерина II смотрела из окна кареты на подступавшие к самой дороге безжизненные, мрачные скалы и думала: «Боже мой! Какая страна! Как можно проливать человеческую кровь для обладания этой дикой каменной пустыней, ведь даже вороны и коршуны не хотят здесь жить! Неужели и здесь придется воевать, чтобы унять амбиции этого заносчивого юнца, возмечтавшего о славе в памяти потомков, в коей он останется всего лишь жалким посмешищем?»

И вот пришлось. Фридрихсгам… Тот самый Фридрихсгам… Впрочем, невзрачная крепостица эта имеет свое место в истории… Еще лет пятьдесят тому назад Фридрихсгам, финская Хамина, принадлежал шведам. В состав Российской империи он вошел при императрице Елизавете Петровне… Самым неожиданным образом…

Последнее время Екатерина II много внимания уделяла поиску старых документов. Мысль о том, что где-то существует отречение цесаревны Анны, лишающее права на трон всю династию – и нелепо-неудачливого Петра III, и его бестолкового сына, и ее любимого внука – не давали императрице покоя.

Она разбирала пожелтевшие бумаги, читала указы и манифесты, надеясь найти какие-то зацепки, позволившие бы обосновать то, что устраивало бы ее и дало бы возможность опровергнуть грозившие ей притязания. Найти такие зацепки пока не удалось, но чем больше она вникала в документы прошлых лет, тем более ясно виделась картина происходивших тогда событий.

Это когда-то ей, юной и нищей чужестранке, взятой в жены наследнику престола, императрица Елизавета, тетушка Эльза, показалась могущественной, грозной и полновластной. И совершенно законно восседающей на отцовском троне.

Не совсем так это было на самом деле… Даже отец Елизаветы, теперь уже возвеличенный и прославленный Петр I, происходил из младшей линии царской семьи от законного, но весьма сомнительного брака с безродной воспитанницей боярина Матвеева, для того им взятой в дом, чтобы подложить в царскую постель, а потом овладеть троном через потомство ее – как говорят, даже не стареющим царем произведенное, а то ли кем-то из дворцовой прислуги, то ли строптивым, из мужиков выбившимся, патриархом Никоном…

Но царя Петра что вспоминать… Он троном овладел, все под себя подмял, империю воздвиг, права его на престол теперь неоспоримы… Его права, а вот права наследников… Кто она такая, императрица Елизавета Петровна? Дочь взятой из-под солдатской телеги шлюхи, родившей ее от царя, но еще задолго до венчания, таких у царя Петра десятки, если не сотни…

И когда на русском троне в конце концов обосновалась дочь старшего брата царя Петра I – императрица Анна Иоанновна, могла ли Елизавета мечтать о престоле? За одни такие помыслы ее отправили бы в Сибирь, а за неосторожное слово – и на эшафот… Но верные пажи и гвардейцы, в память о славе отца, возвели дочь его на трон. Ой ли? Так ли все было, как складно сказано потом?