Владимир Шигин - Дарданеллы (Собрание сочинений)

…Все началось с того, что в Кавдарской крепости, прикрывающей вход в Босфор, задрались между собой янычары и солдаты новых европейских полков. Поводом к драке был голод, вызванный блокадой Дарданелл. По мнению янычар, те жалкие крохи хлеба, что доставлялись в крепость, делились несправедливо, и солдатам доставалась большая часть съестного. В яростной поножовщине верх одержали более опытные янычары. Безжалостно перебив своих противников, они повесили крепостного начальника Магомет- эфенди на крепостной стене, но никаких запасов хлеба не нашли. Это разозлило янычар еще больше. На крепостную площадь вытащили пустые медные котлы. Яшчи-кашевары ударили в них колотушками. Это значило, что янычары решились уже не на драку, а на мятеж!

Голод толкает людей на самые отчаянные поступки, а потому мятежники, выбрав себе в предводители сотника из албанцев, тут же двинулись толпой на Константинополь. Местных жителей они звали с собой, потрясая ятаганами:

– Мы идем к султану, чтобы он дал нам наши лепешки и нашу баранью похлебку! Пойдемте с нами, и вы тоже получите свое!

Толпы голодных людей, вооружившись чем попало, примыкали к этому шествию. Шествие восставших янычар возглавили их покровители дервиши-бекташи (что означает «вертящиеся дервиши»). Бекташи отрывали рукава своих халатов, и янычары обвязывали ими свои головы. Лохмотья бекташей считались у них священными!

Султан Селим, узнав о начавшемся бунте, испугался не на шутку. Страх, как известно плохой советчик, а потому испугавшись, Селим допустил непростительную ошибку, ставшую для него роковой. Навстречу идущим в столицу янычарам он послал начальника своей стражи чауш-баши. Тот объявил фирман султана: полное прощение за совершенные убийства! Но милость была расценена как слабость и янычары, тут же зарубив чауш-баши, двинулись дальше, еще более воинственные и решительные.

А по Константинополю уже всюду сновали вездесущие дервиши- бекташи, призывая правоверных к смуте:

– Идите и откройте для своих детей хлебные хранилища! Аллах сделал всех равными перед Небом, так почему же вы должны умирать с голода, когда в серале султанские жены бросаются лепешкам и плюются халвой!

Стражники хлебных хранилищ, подняли, было, свои пики.

– А вы, охраняющие еду от умирающих собратьев, полны ли от этого ваши желудки, не мечтаете ли и вы о прогорклой хлебной корке, сыты ли ваши жены и дети? – снова возопили дервиши и пики сразу опустились.

Спустя два дня Константинополь был уже вне власти султана. Теперь в перевернутые котлы били колотушками на главной площади Эйтмайдан, что была украшена древней вывеской: «Здесь султан кормит своих янычар.» Рядом с котлами крутились волчками босоногие бекташи в своем неистовом круговом танце. Впадая в транс, они вопили страшные пророчества, которым янычары внимали, как голосу самого Аллаха. Сейчас дервиши взывали к крови:

– Селим проклят Небом! Он давно изменил вере и стал гяуром! Нам нужен новый султан уважающий веру и порядки отцов!

– Назовите, кто он? – кричали хором взволнованные янычары. – И мы перевернем для него вселенную!

– Мы видим! Мы видим его! Это добродетельный и праведный Мустафа, которого коварный Селим бросил в темницу! – остановившись, пояснили янычарам дервиши и снова закрутились в нескончаемом танце.

Не встречая никакого сопротивления, бунтующие захватили все остававшиеся запасы продовольствия и арсеналы. Затем янычары нашли спрятавшегося от них муфтия. Его вывели на площадь и заставили выдать фетфу о низложении Селима Третьего, как нарушившего законы Магомета, введением различных европейских учреждений и не обеспечившего государство за семь лет правления наследником. Фетфа была немедленно обнародована, что вызвало еще большую смуту.

У Селима еще оставались верные батальоны «низам-и-джедид», ждавшие приказа в казармах Левенда. Обученные французскими инструкторами, они были готовы побороться за власть, но султан уже потерял последние остатки воли. Селима хватило только, чтобы выслать мятежникам на блюде головы своих министров, но это рассмешило янычар:

– Зачем нам головы министров, когда мы хотим видеть на блюде голову самого Селима!

В тот же день Селим Третий, брошенный последними сторонниками, был вынужден искать спасения в старом серале, где до этого томился в заточении его племянник Мустафа. Увидев заходящего в его покои дядю, Мустафа затряся от страха. Он думал, что его сейчас казнят.

– Иди и властвуй! Тебя желают янычары! – сказал ему Селим. – Но обещай, что сохранишь мне жизнь, как я сохранил ее тебе!

Еще не поверивший в свое счастье, Мустафа припал губами к поле дядюшкиного халата:

– Клянусь, о благородный Селим, что сохраню тебе жизнь и почет, да будет мне свидетелем в том сам Аллах!

Мустафа, разумеется, своего слова не сдержит. Несколько месяцев спустя Селима задавят ночью подушками…

Янычары вынесли Мустафу из тюрьмы на руках, и, посадив на белого жеребца, возили по городу, крича проходящим:

– Вот наш новый султан, он даст нам хлеб и жирную похлебку! Кланяйтесь ему правоверные и молите Аллаха, чтоб продлил его многие лета!

В историю Турции новый султан войдет под именем Мустафы Четвертого.

Уже на следующий день в диван приехал французский посол Себастиани. Секретарь посольства барон Рюффен, сгибаясь под тяжестью, тащил следом за ним набитый золотом портфель. Себастиани имел долгую беседу с новыми министрами султана и портфель его быстро опустел. Затем была еще встреча с самим султаном, после чего Мустафа объявил свою волю:

– Война с московитами будет продолжена, потому что такова воля Аллаха!

Дворец султана французы покидали в прекрасном расположении духа.

– Запомните барон, что из всех идолов, которым во все времена поклонялись люди, есть только один воистину великий! – назидательно сказал своему секретарю Себастиани, когда оба выехали за ворота дивана.

– Кто же? – спросил тот, вскинув пухлые, усыпанные перстнями, руки.

– Золотой телец! – усмехнулся хитрый интриган. – Только он способен открыть самые крепкие засовы, начать и прекратить войны и революции! А потому, не смотря на смены декораций, здешние султаны будут, как и прежде, плясать нашу кроманьелу!

Сенявин не ограничивался стоянием у проливов. Дозор здесь несла только одна дивизия. Вторая же под флагом младшего флагмана Грейга, крейсировала вдоль турецкого побережья. Этим Сенявин убивал сразу двух зайцев: лишал турок возможности судоходства и создавал у них уверенность, что эскадра постоянно разделена на две части, а потому весьма слаба. Турок надо было снова каким-то образом выманить из пролива!