Андрей Посняков - Московский упырь

– Ну, улегся?

– Угу… – Юноша обреченно вытянулся.

Взяв в руки два веника, Прохор несколькими энергичными взмахами разогнал жар и приступил к Митьке. Сначала легонько прошелся вениками по всему телу, словно пощекотал, затем начал бить – одним, вторым, потом обоими вениками вместе…

– Как, Митька?

– Ох… Хорошо! Славно!

– Ну-ка, поддай-ка еще, Иване!

Ух-х!!! Ивана-то не надо было упрашивать – выскочил в предбанник, плеснул в корец с водой чуток квасу для запаху и – на камни! Ух-х!!!

– Эх, и славно же! – неутомимо работая вениками, довольно оглянулся Прохор. – Как, Мить?

– Сла-а-авно…

– Ну, еще разок… Йэх!

Вкусно пахло запаренными вениками, житом, деревом и распаренными телами. Иван тоже схватил веник, примостился рядом с Митькой, охаживая себя по плечам…

– Хорошо! Эх! Славно!

С каждым взмахом словно улетали куда-то далеко-далеко все накопившиеся за долгую неделю – вот уж поистине долгую! – проблемы.

Йэх!

– А ну-ка поддай! Митька, как – в сугроб?

– А и в сугроб! Запросто!

Довольный Митрий спустился с полка.

– Митька, погодь, я с тобой!

Они выскочили из предбанника вместе – сначала Митька, за ним Иван, затем Прохор. С хохотом повалились в сугроб, взметая сверкающую пыльцу снега…

– Эх, хорошо! Вот славно-то!

А потом снова – в жаркую баню, и снова веничком…

– Славно!

Жаль только вот темновато было, зато в предбаннике, шипя, горели две сальные свечки. Там и уселись, напарившись, потягивая холодный квас из больших деревянных кружек.

– Хозяйка спрашивает: подавать ли на стол? – заглянул с улицы дед Ферапонт.

Иван улыбнулся:

– Пущай подает. Сейчас идем уже…

Парни, не торопясь, оделись.

– Слышь, Митрий, – вспомнил вдруг Иван. – Ты ведь так нам и не сказал: что там у Ефима Куракина украли? Может, цепь при нем была золотая или еще что?

– Цепь – это само собой, унесли. – Митрий вдруг помрачнел. – Но цепь не главная пропажа…

– Не главная? А что ж еще?

– Печень.

– Что-о?!

– Печень, селезенка, сердце… – добросовестно перечислил Митрий. – Жир с бедер и живота тоже срезали.

– Вот те раз, – сипло прошептал Прохор. – Вот те раз… Наверное, и у остальных тоже все повырезали… А мы-то гадаем…

– Да-а-а… – Иван зябко поежился и с силой ударил кулаком в дверь. – Вот вам и жертвы. Вот вам и ошкуй!

Февраль 1605 г. Москва

Печень, сердце, жир! Кому все это нужно? Ясно кому – ворожеям да колдунам, коих водилось на Москве не сказать чтоб во множестве, но все же в довольно большом количестве. По кабакам да торжищам шептались даже, будто сам государь ворожеям-волшебницам благоволит. Ежели так, опасно было их трогать – хватать, тащить в пыточную на допрос. Да и кого хватать-то? Пока ничего конкретного. Сразу появилась версия о том, что ворожеи изъяли внутренности уж после того, как неведомый убивец расправился со своей жертвой. Однако все прочие истерзанные трупы свидетельствовали против этого – тогда получалось бы, что ворожеи или колдуны специально таскались следом за кровавым Чертольским упырем – так уже стали именовать убивца на Остоженке и Черторые. Значит, ворожеи…

– Я тоже думаю, что среди них и нужно искать, – выслушав ребят, заметил Ртищев. – Только сперва по новой проверить надобно – точно ли и у всех прочих внутренности пропали.

– Да ведь как проверишь-то, господине?! – вскинулся Митька. – Коли их же всех, прости господи, давно на погост увезли?

– Вот ты и займись. – Думный дворянин улыбнулся и надсадно закашлялся. – Хоть самому к ворожеям идти… А и займусь! А вы двое, – он посмотрел на Ивана и Прохора, – покойным Ефимом Куракиным. Установите точнейшим образом: что он делал на постоялом дворе, часто ли там бывал, с кем общался, ну и все прочее. Задачи ясны? Тогда что сидите?

Холодно было на улице, морозно, зато небо лучилось синью, зато весело сияло солнце! Славно было скакать по заснеженным улицам, славно, хоть и холодновато, признаться; по пути Прохор с Иваном пару раз останавливались, заглядывали в корчмы, не выпить – согреться. Вот и Остоженка. Иван наклонился в седле:

– Эй, парень! Где тут постоялый двор?

– Вам постоялый двор или кабак?

– Двор, говорю же!

– Эвон за той церквушкой.

Поскакали. Миновали деревянную церковь с колокольнею, перекрестились на маковку и, посмотрев вперед, увидали обширный забор с призывно распахнутыми воротами, в которые как раз въезжали крытые рогожами возы. За воротами виднелись приземистые бревенчатые строения – избы, амбары, конюшня…

Переглянувшись, парни, обогнув возы, въехали на обширный двор.

– Кажется, здесь, – Прохор кивнул на крыльцо самой большой избы.

Тут же, откуда ни возьмись, подбежал служка:

– Изволите остановиться у нас?

Иван спешился, кинул поводья:

– Может быть, коли понравится.

Служка изогнулся в поклоне:

– Сейчас доложу хозяину. Проходьте в избу.

– На вот тебе медяху. Лошадей не забудь покормить.

– Само собой, господа мои, само собой.

Толкнув тяжелую дверь, друзья прошли через длинные сени и оказались в обширной горнице с низким потолком и изразцовой печью. Над большим, тянувшимся через всю горницу столом, свисая с потолка на деревянных подставах-светцах, потрескивая, горели свечи. Сняв шапки, парни перекрестились на иконы.

– Рад видеть столь приятных молодых людей! – приглаживая пятерней расчесанную надвое бороду, поклонился гостям невысокий кругленький человечек в темно-коричневом зипуне с деревянными пуговицами, надетом поверх красной шелковой рубахи. Пояс тоже был красный, с желтыми кистями.

Иван усмехнулся – экий щеголь, – спросил:

– А ты, верно, хозяин?

– Он самый, Ондреев сын, Флегонтий. А вы кто ж такие будете?

– Дети боярские из-под Коломны. Думаем в войско наняться, к воеводе князю Милославскому… Ну, или – к Шуйским.

– Хорошее дело! – Флегонтий заулыбался. – Без вас, уж ясно, никак не разбить Самозванца.

– Шутишь?

– Шучу, шучу, господа мои! Сами знаете, жисть сейчас такая, что без веселой шутки – никак. Надолго к нам? – Хозяин постоялого двора улыбался, но глаза его оставались серьезными.

– Как с воеводами сговоримся. Может, и сегодня съедем, а может, всю седмицу проживем. Да мы заплатим, не сомневайся.

– Да я и не сомневаюсь… Желаете отдохнуть с дороги?

Парни переглянулись:

– Да, пожалуй, для начала перекусим.

Флегонтий улыбнулся:

– Хорошее дело. Чего изволите? Есть студень, жареные свиные уши, щи мясные и мясопустные, пироги-рыбники, квас…

– Вот пирогов нам и подавай. И не забудь квасу.

Друзья уселись за стол примерно посередке и в ожидании пирогов исподволь рассматривали постояльцев – судя по одежке, средней руки купцов. С одним – уминавшим щи по соседству – разговорились: