Михаил Волконский - Два мага

Индус молчал.

– Хотя я там так ясно видел, – начал снова говорить Бессменный, – так ясно, как вчера в черном зеркале!.. Знаете что? Я готов сейчас отправиться опять на Остров и проверить.

– Проверьте! – сказал Кутра-Рари.

– Конечно, я так и сделаю. Можно послать за ямской каретой? Впрочем, я сам пошлю снизу. Мне все равно надо сказать два слова Цветинскому, – и, простившись с Кутра-Рари, Бессменный спустился вниз, послал слугу за каретой, а сам зашел в общий зал, где Цветинский трудился над сигом в черном масле.

– Что, брат, голод не тетка? – встретил тот его. – Ну, брат, не пеняй, от сига одни кости остались, я почти весь съел. Отлично он его приготовил.

Бессменный махнул рукой.

– Не до сигов мне теперь! Мне нужно сейчас ехать. Я зашел только, чтобы спросить тебя, как будет завтра утром: ты заедешь за мной или я должен отправиться к тебе, чтобы ехать на место дуэли?

– Заезжай ты ко мне.

– Драться будем на пистолетах?

– На пистолетах! – с трудом выговорил Цветинский, прожевывая кусок.

– Ну, до свиданья!

Пришли сказать, что карета подана, и Бессменный чуть ли не бегом выбежал из комнаты.

Всю дорогу гнал он кучера, то обещая на водку, то говоря, что он его в гроб заколотит. Переезд казался ему бесконечным, но, по мере приближения к Острову он начинал мало-помалу успокаиваться.

«Нет, – решил он, когда елагинский дворец был уже виден издали, – некуда ей уезжать, и все это – вздор и пустяки; вот я сейчас приеду и увижу ее. И отличный предлог у меня, чтобы приехать во второй раз сегодня: расскажу Елагину про фокус индуса, и он увидит, что это – вздор и маятник тоже был вздор».

Но когда князь поднимался по ступеням подъезда, сердце его все-таки сильно билось.

– Господин Елагин дома? – спросил он гайдуков, дежуривших в вестибюле.

– Никого не принимают! – почтительно, но твердо ответил старший.

– А барышня?

– Барышня уехали.

Бессменный почувствовал, как кровь отливает у него от щек и руки холодеют.

– Куда? – проговорил он.

– Не знаем-с.

– Да как? Надолго уехала или, может быть, просто в гости?

– Похоже, что не в гости, потому что с баулами и поклажей.

– С кем же уехала она?

– Незнакомый господин, старик, приехали, вызвали старшего камердинера, тот провел их прямо к барину, они поговорили, потом уехали с барышней.

Виденное Бессменным в хрустале оказалось не обманом. Все подтвердилось именно так, как видел он в хрустале.

Князь стоял некоторое время в раздумье, а затем, вдруг решившись, приказал:

– Доложите обо мне!

– Не приказано беспокоить! – пояснил один из гайдуков, наиболее смелый.

Бессменный стал настаивать.

– Я вам говорю, что доложите. Мне надо видеться немедленно, по важному делу. Доложите! Я на себя беру ответственность.

– Кабы не строгий приказ, – все-таки колебался один из слуг.

– Разве старшего камердинера позвать? – догадался другой.

– Ну, зовите старшего!

Явился старший камердинер. Бессменный долго толковал ему, что ручается, что барин не рассердится и примет его. Старший долго раздумывал, наконец кивнул головой.

– Хорошо-с, я доложу! – произнес он и отправился докладывать.

Бессменный, сильно волнуясь, стал ходить по вестибюлю в ожидании. Он знал, что Елагин падок на все таинственное, и не сомневался, что рассказ о Кутра-Рари и его хрустале заинтересует его настолько, что он простит, что его побеспокоили. Если же так, то он узнает, зачем и куда уехала Надя?

Старший вернулся и со строгим лицом доложил, что «просят».

Бессменный пошел наверх, в кабинет к Елагину. Тот сидел за письменным столом, в шлафроке, нахмуренный, сильно не в духе.

– Мне ни до кого сегодня, – встретил он князя, – и я принимаю вас лишь по настоятельной вашей просьбе. У вас важное, говорите, дело?

– По-моему, из ряда вон выходящее, – заговорил Бессменный. – Надежда Александровна уехала?

Елагин поглядел на князя, нахмурился и отвернулся. Должно быть, он был сильно расстроен. Бессменный всегда, во всех случаях видал его изысканно вежливым и учтивым, и теперь то, что он не ответил на вопрос, было для Елагина почти грубостью.

– Дело в том, – поспешил заговорить Бессменный, – что я видел ее отъезд на далеком расстоянии. Кутра-Рари показал мне его. Это было удивительно. Я не хотел верить, приехал сюда нарочно и вдруг узнаю, что она действительно уехала! Я побеспокоил вас, чтобы рассказать вам и засвидетельствовать о таком случае, который, по-моему, гораздо знаменательнее, чем остановленный индусом маятник.

Елагин, видимо, смягчился, как бы поверив тому, что Бессменный явился к нему не ради своего личного дела, но вследствие того лишь, что был поражен необычайностью случившегося с ним.

– Так вы говорите, – переспросил он, – что Кутра-Рари показал вам отъезд Нади? Каким же образом?

Князю вместо ответа хотелось закидать Елагина вопросами о том, куда уехала Надя, зачем, почему так внезапно и надолго ли? Но он должен был сдержать себя и ответить только:

– Он показал мне в хрустальном шаре, и я увидел в нем всю сцену отъезда.

– В хрустале! – повторил Елагин. – Я знаю об этом способе. Во Франции для той же цели берут стакан с водою, но это все равно... Ну, ничего нового вы мне не сообщили! Но все-таки это интересно.

– Кроме того, в эти два дня, вчера и сегодня, благодаря встрече с графом Фениксом и Кутра-Рари мне пришлось быть свидетелем еще многих странностей, – проговорил Бессменный и принялся рассказывать Елагину обо всем, что произошло с ним со вчерашнего дня.

Рассказать надо было, потому что только этим путем, то есть откровенностью, он мог получить хоть какие-нибудь сведения о Наде. Он не скрыл ничего, признался перед Елагиным во всем, передавая ему историю с медальоном во всех ее подробностях. Из этих подробностей Елагин легко мог заключить, что они с Надей любят друг друга.

Елагин, видимо, относился к нему далеко не враждебно; он слушал, порой перебивал, задавая вопросы, и снова принимался слушать.

– Из всех ваших слов, государь мой, – сказал он наконец Бессменному, – я могу заключить о тех чувствах, которые вы питаете к моей воспитаннице. Впрочем, я догадывался о них и раньше...

«Да, но где она, где она? – билось внутри Бессменного. – Скажите, где она!..»

– Но, к сожалению, я должен предупредить вас, – продолжал Елагин, – что едва ли вы увидетесь с нею когда-нибудь... Надя уехала от меня навсегда!..

– На-все-гда?.. Куда же?

– Этого я вам сказать не могу.

– Но как же так? Почему?

– Вы ведь знаете, что она была лишь воспитанницей моей? Да? Я не отец ей и не имел власти удержать ее у себя. Это все, что я могу вам сказать. Но не пытайтесь узнать, где она теперь... Все старания будут напрасны. Вы ее никогда не увидите.