В. Волк-Карачевский - Игра судьбы

А пострадавшим от разбоя помещикам спешно выделили из казны полмиллиона рублей, чтобы возместить ущерб, нанесенный дерзкими грабежами. Сам небезызвестный Кимрин, ближайший помощник и советник губернатора, поспособствовал в этом деле, несомненно важном для восстановления в губернии тишины и спокойствия, необходимых мирным поселянам для их каждодневных трудов на полях и пастбищах, благодаря которым казна и наполняется потом звонкой монетой до самых краев и ревностно оберегается рачительными и бдительными губернскими чиновниками.

Но храбрый разбойник, к восторгу всех романтических барышень округи, разгромил воинскую команду, высланную для его поимки, и бежал с богатой добычей на Волгу, где ширь и раздолье, а по другим достоверным известиям, скрылся за границу, в чужие земли, опечалив тем самым многих мечтательно настроенных девиц уезда, готовых по тайному призыву тверского Ринальдо-Ринальдини и порыву собственного мятежного сердца последовать за ним хоть в Париж.

А то и за океан, в далекую Америку, где их ждут любовь и свобода в девственных лесах среди не знающих пороков, лжи и тирании благородных дикарей, живущих по законам, предписанным им, несмотря на то, что они еще не знают грамоты, конституций и деклараций, самим Жан Жаком Руссо, прозорливо заботящемся о счастье всего человечества, в минуты просветления своего беспокойного ума так и ищущего случая оказать ему, человечеству, какое-нибудь нечаянное благодеяние.

На самом деле Дубровский был осажден в своей лесной крепости сотней солдат, с боем вырвался из окружения, его товарищи спасались кто как мог, а сам он, оставшись один, едва не погиб в лесу от открывшейся старой раны – князь Верейский разрядил в него свой английский пистолет, когда бывший гвардии поручик незванно-негаданно явился в его имение за своей возлюбленной.

Барон Дельвиг случайно нашел в лесу умирающего Дубровского и выходил его вместе со своей тетушкой Элизой, скрыв все произошедшее от матушки; та, в силу своей исконно немецкой законопослушности, несомненно призвала бы капитан-исправника, и героя заковали бы в железо, не одну сотню лет воспеваемое в заунывных и протяжных песнях каторжан и их временно вольных товарищей, гордо восседающих на горячих, быстрых, как ветер, конях или искусно прячущихся в оврагах у большой проезжей дороги в надежде на неожиданную встречу с неосторожными путниками и проезжими.

Привожу одну из таких песен, любимую самим А. С. Пушкиным и потому часто помещаемую им в своих романах и повестях.

В отличие от пылких уездных барышень и поэтически настроенного барона Дельвига, Александр Нелимов не испытывал к Владимиру Дубровскому никаких симпатий. По мнению Александра, то, что гвардейский офицер, поддавшись страстям, опустился до грабежей и разбоев, совсем не украшало его. Но в отличие от матушки своего немецкого друга, Александр не находил в глубинах своей русской души никаких основ для законопослушания.

Укрыть Дубровского Александра просил не кто-то, а Дельвиг, а по просьбе своего самого близкого друга Нелимов и сам нарушил бы любые законы, кроме законов чести, разумеется. Да и события последнего времени – загадочное убийство отца, раскрывшаяся тайна отречения Анны, невероятный, блистательный, необъяснимый взлет Оленьки Зубковой, так впечатлили Александра, что ему было не до приключений провинциального Ринальдо-Ринальдини с кистенем, так поражавшего воображение уездных барышень.

Более всего неприязнь Александра вызывали грабежи – о них рассказывали не меньше, чем о сердечных страданиях романтического героя. Правда, барон Дельвиг уверял Александра, что на самом деле Дубровский никого не грабил. Но Александр отнес эти утверждения на счет поэтического, наивного воображения своего друга. Нелимов сам читал в «Ведомостях» о выделении из губернской казны денег на помощь пострадавшим от нападений Дубровского.

И кроме того… Александр, подсознательно ощущая себя первым женихом уезда, не знающим соперников, испытывал невольное чувство легкой ревности к тому вниманию, которое восторженные девицы уделяли страстному похитителю Маши Троекуровой, так, кстати, и не сумевшему ее похитить.

Уж окажись в его положении сам Александр, он, не пускаясь в грабежи на большой дороге, нашел бы способ увезти красавицу из-под носа самодура отца и дряхлеющего среди своих, устроенных на английский манер, газонов князя Верейского, утащившего юную девицу как какой-нибудь Кощей Бессмертный, чтобы она зачахла у него от тоски и скуки среди серебра и злата, потому что в молодости совсем не о серебре и золоте мечтают задумчивые девушки.

Однако дни шли за днями, месяц за месяцем и, живя бок о бок, молодые люди имели возможность узнать друг друга не по случайным рассказам. Совместные трапезы, подобные и пищей и условиями спартанским сисситиям, но только на двоих, случайные разговоры, совпадение мнений, обсуждение ошибок Ганнибала и Гая Мария и особенно вольтижеровка в фехтовании и стрельбе невольно сблизили их.

Нелимов был моложе своего гостя лет на десять. Но Александр лет на пять выглядел старше своих лет, а Дубровский на столько же моложе, поэтому оба казались одногодками. В свое время Дубровский считался лучшим в полку стрелком и фехтовальщиком. В стрельбе он действительно не уступал Александру. Но в фехтовании хозяин превосходил гостя, и тот уважительно и с восхищением признал его первенство.

Нужно заметить, что и Александр Нелимов, и Владимир Дубровский, при всех своих различиях, принадлежали к одной породе, или, как иногда говорят, к одному сорту людей.