Олег Фурсин - Моисей, кто ты?

Жрец пришёл в крайнее возбуждение. Совесть его не дремала; глядя на него сейчас, Мозе осознал это с ясностью.

– С самого начала я знал, что будут мальчики-близнецы. С самого начала знал, что вокруг женщины и её детей затевается нечто ужасное. С самонадеянностью, достойной осуждения, но объяснимой молодостью моей, да и быстрым успехом жизненным, я решил, что справлюсь сам. Но я не справился. Бакетатон сказать ничего не могла. Один из близнецов был похищен. Второй словно отказывался жить: мальчик был крайне слаб, едва, чуть ли не с отвращением, пил молоко кормилицы, болел. И если не было в этом моей прямой вины, то ответственность я нес, и какую! Я промолчал, Мозе. Я взялся лечить мальчика, и выхаживать мать, и я делал это хорошо. За мной была вся животворная сила Атона, все его люди и возможности этих людей. Мои поднадзорные выжили. Ты знаешь, Бакетатон даже вспомнила нечто. Несколько дней после своего пробуждения она спрашивала: «А где второй? Мой второй сын, где он?»…Потом недоумение людское и странные взгляды убедили её в том, что всё было лишь сном, лишь следствием родильной горячки. И всё же она вглядывалась временами в лица людей, и в глазах её был вопрос: «А где?»…

И снова легло между двумя молчание, тягостное и неумолимое.

Нарушил его не Мозе. Боль его истерзала. Он не мог бы говорить, если б и захотел.

– И потом, я надеялся оправдаться. Я знал, что могу найти второго близнеца. Я и хотел найти его. И мог. Тот, кто сидел в потайной комнате, привел бы меня к нему. Чтоб оправдаться, мне нужно было нечто большее, чем слова. Ты, Мозе, мог спасти меня перед лицом твоего отца, приведи я тебя под его кров обратно. Правда, я не знал, как смогу сказать… объяснить ему то, что случилось. Мне не было оправдания, по крайней мере, я не находил его. Но я откладывал эти мысли на потом. Я тешил себя надеждой найти выход, но после, потом, когда найду тебя. Ты был мне светом, во тьме, меня окружавшей…

Мери-Ра рассказал, что когда брат-близнец Мозе выжил, а несчастная юная мать надлежащим образом восстановила свои силы, он смог заняться поиском похищенного ребенка.

Следы привели в место совсем неожиданное.

Квартал рабов. Амрам и Иеховеда, рабы, пара из хаабиру. Тихие люди, земледельцы, у которых есть сын, Аарон, и мать кормит его грудью, вот уж девять месяцев. Ей дали денег, она приняла ребёнка, не задавая лишних вопросов, не озаботившись ими. Где один, там и два дитяти. Молоко в груди собирается, не требуя особых хлопот, а заботы о детях… она свела их к такому малому объёму, что говорить не о чем. Помощь мужу на земле отнимала слишком много времени и сил. Наличие ребенка освободить женщину от рабского труда не может.

– Она была мне хорошей матерью, – возразил Мозе. – Простой, да, никак не скажешь, что была учёной. Но была добра, говорила со мной, и ласкала, наравне с Аароном, пыталась чему-то учить. И очень мной гордилась мной, когда стало чем гордиться. У неё всегда было чисто, и нас она держала в чистоте. И она говорила мне о единственности бога, она первая.

– Я знаю, отвечал ему Мери-Ра. – Но всё это было потом. А тогда, когда тебя отдали в их руки, она была замученной. Жили в нищете и были обижаемы; ей было не до вас. Когда так живут, дети только обуза. Её не обвинишь; трудно быть человеком, когда голоден, и вечно устал. К тебе, пожалуй, она относилась даже лучше, чем к своему ребёнку: за тебя платили…

Мери-Ра счёл нужным объяснить, чем руководствовался жреческий клан Амона.

В среде рабов, тем более земледельцев, нет тех, кто мог бы видеть лицо будущего наследника власти в Египте. Никому не интересен, с другой стороны, чумазый мальчишка, ребёнок презираемых. Сходство ребятишек, чья судьба так различна, не будет замечена никем. Наверно, это было бы не навсегда, стоило ли похищать ребёнка, чтоб оставить его на задворках судьбы, у Амрама и Иеховеды на задворках их убогого двора. Но вот сейчас, в сию минуту, пока ребёнок нуждался в кормилице, безгласной и не слишком умной, и пока возникнет уверенность в безнаказанности, сейчас это было решением. А главное: в Ахетатон хаабиру прибыли только что, никто их не знал, по сути, и детей их тоже. Сколько их было у Иеховеды? Два? Ну два так два, кому это интересно, сколько раз рожала презренная рабыня…

– Вот как, – сказал Мозе, не Джехутимесу, с горечью… Нет, конечно, учёной она не была. Но в ней была мудрость, жрец, вековая доброта и мудрость, да… женщины, которая знает труд…

Мери-Ра не стал спорить. Годы, состарившие жреца, добавили и ему мудрости тоже. И он смолчал по этому поводу, хотя мог бы что-то сказать.

– Знаешь, я гордился тобой тоже. Не меньше, чем Иеховеда.

Мозе взглянул на него недоверчиво.

– Мало того, что ты был в сердце моём надеждой. На то, что оправдаю себя сам, что принесу ещё наследника Кемет и славу Атону-избавителю. Но ты поражал меня своей волей к жизни. Твой брат-близнец отказывался брать грудь; его нёбо, не сросшееся, как и у тебя, доставляло ему неудобства, он поперхивался, плакал, и я был вынужден придумывать способы кормления слабеющего ребёнка. Он требовал непрестанной заботы и ухода. Ты же молчаливо лежал в убогом домишке, не плача и не требуя ничего, мокрый и грязный. Иеховеда, вернувшись с полей, прикладывала тебя к груди; ты хватал её так, словно понимал, что это один-единственный способ выжить. Ты был улыбчив, как мне говорили, Тут-Анах-Йати плаксив! Я видел в этом волю Атона. Я видел в этом своё спасение. Ты мог ждать меня, и ты меня дождался…

Мери-Ра рассказал дальше, как готовился к похищению маленького Джехутимесу. Нужны были люди, чьи лица не примелькались в Ахет-Атоне, которых никто не знал. Жрец догадывался, что за домом следят. Йеховеда оставляла детей одних в незапертом доме. Кому они были нужны, её ребятишки?

И, однако, были нужны! Несколько раз видели с окружавших крыш, как проникали в дом бритоголовые Амона. Если бы за ребёнка пришлось сражаться и погибать, Мери-Ра предпочёл бы, чтоб не были опознаны люди. За ними послали в отдалённые храмы Хат-Хор…

Ранним утром, ещё затемно, через несколько мгновений после того, как ушли Иеховеда и Амрам, скользнули в дом двое, и, найдя нужного им ребёнка по расщелине во рту (младенец тут же обхватил палец деснами, чтоб пососать, и это рассмешило похитителя), вынесли его в корзине. Быстро прошли по кварталу, который просыпался к работе, ненавидимой, но непременной для его жителей. За пределами рабского жилья присоединилась к ним ещё группа защитников, и двинулись они к загородному дворцу владыки. Почти у самого дворца вышли им навстречу бритоголовые. Завязалась битва.

Судьба Мозе не отличалась простотой с самого начала. И этот момент не стал исключением. В тишине утра, вблизи дворца, где жизнь ещё не начиналась, где все ещё спали, быстрая, но жестокая схватка завершилась смертью не менее двадцати человек с обеих сторон.