Виктор Иутин - Опричное царство

– Добро, Владимир! Хорошо встретил! – говорил Владимиру на ухо Иоанн, улыбаясь. Князь уже чувствовал, как напряжение спало, он повеселел от вина и от того, что все было так хорошо.

– Только мне непонятно, где княгиня Ефросинья?

В груди у Владимира что-то ёкнуло, улыбка медленно сходила с его уст, он обернулся и увидел, что Иоанн пристально смотрит прямо ему в глаза, смотрит тяжело, холодно.

– Прости, государь, уж давно она уехала по окружным монастырям на богомолье, верно, и не знает, что ты нынче тут! – ответил Владимир и, отвернувшись, припал к чаше с вином. Он чувствовал на себе тяжелый взгляд Иоанна, затем краем глаза увидел, что царь отвернулся и, подозвав Ивана Яковлева, что-то принялся ему говорить на ухо. Тот кивнул и отошел.

– Надоели они мне все. Вели нам накрыть в горнице, хочу с глазу на глаз с тобой говорить! – сказал царь Владимиру. Князь от волнения поднялся сам, готовый было броситься и самолично накрывать стол, но рассмеявшийся Иоанн остановил его фразой:

– Что же ты, слуг не имеешь? Прикажи кому-нибудь!

Сокрушенный Владимир покраснел от стыда и подозвал своего стольника.

Вскоре государь и князь покинули общее застолье и удалились в тихую, но просторную горницу, где уже для них стояли блюда с различной снедью и кувшины с вином и медом. У дверей с обратной стороны с саадаком встал Михаил Темрюкович, шурин государя.

Иоанн и Владимир сидели друг напротив друга. Прочь отосланы были даже слуги, и князь наливал сам.

– Грядут новые времена, Владимир, – говорил Иоанн, откинувшись на спинку резного кресла.

Владимир молчал, не зная, что отвечать.

– Будущего с боярами и удельными княжествами просто не может быть. Иначе войну нам не выиграть. Мне помощь в том нужна.

– Я всегда готов помогать тебе, государь! – с готовностью отозвался Владимир.

– Возможешь? Не поступишься? – Иоанн снова сделался суровым.

– Нет, – ответил Владимир и опустил глаза. Снова это тяжелое молчание!

– Господь завещал любить родных и близких, и я не намерен отступать от этих заветов. – Иоанн взял серебряный кубок и отпил из него. Помолчав, добавил: – Только ежели они мне останутся верны.

Владимир безмолвно глядел на царя, плечи его отчего-то поникли, в животе почуял тяжесть и тошноту.

– У прадеда нашего, Дмитрия Донского, тоже был сродный брат. Ежели помнишь, его также звали Владимиром Андреевичем. Он во всем помогал князю Дмитрию, и, думается, без Владимира Андреевича не было бы у него столько побед и свершений. Однажды Владимир Андреевич отказался от притязаний на великокняжеский стол и после смерти Дмитрия еще долго поддерживал его сыновей до конца своих дней.

Владимир понимал, к чему клонит Иоанн – того же самого царь ждал и от своего брата.

– Сей великий муж будет нам примером, – ответил Владимир, стараясь придать голосу своему твердости.

Иоанн улыбнулся и отпил из кубка, закинув голову. Когда убрал он кубок от лица, то от улыбки не осталось и следа, лишь тяжелый, пристальный взгляд.

– Бориска Хлызнев был в Старице перед походом? – спросил он. Владимир уложил руки на стол, дабы не рухнуть с кресла от начавшегося головокружения. Откуда он знает? Что же сказать ему? Он смотрит пристально, ждет ответа.

– Сего предателя я в своих владениях не видал, – откашлявшись, молвил князь. Иоанн продолжал глядеть на брата, словно заново изучая его лицо. Затем сказал внезапно:

– Верю тебе. Верю, ибо хочу хоть кому-нибудь еще верить. Гляди, вокруг меня одни предатели.

– Верь мне, государь. Многие лета тебе! – сказал Владимир и поднял свой кубок. Поднял и царь. Когда выпили, Иоанн медленно поднялся из-за стола.

– Устал я. В баню надобно сходить да спать лечь. Благодарю тебя за прием, князь старицкий!

Иоанн обнял Владимира и расцеловал его в обе щеки, после чего медленно покинул горницу. Владимир, оставшись один, постоял какое-то время, затем его шатнуло, он уперся рукой в стену и, икнув, обильно изверг себе под ноги содержимое своего желудка. Краем глаза увидел, что в дверях застыли слуги, и князь, преодолевая новый позыв, стрелой вылетел из горницы.

Когда выходил во двор, дабы подышать воздухом, уже смеркалось. Пир был окончен, и над Старицей воцарилась ночная тишина. В висках гулко стучала кровь, и Владимир не сразу услышал, как его робко окликнул один из дьяков:

– Княже, дьяк твой Савлук, сын Иванов, в хищениях замечен, пока ты был в походе, мзду брал, простым людям в своем приказе помогать отказывался. Нами уж схвачен он, скажи же теперь, что делать с ним.

– Под стражей держите, опосле решим, – отмахнулся князь, дабы дьяк поскорее отстал. Благо загаженных сапог в темноте не увидел, а то срам! Откланявшись, тот ушел, и Владимир еще какое-то время стоял один в тишине.

Уже потом, после бани, в чистых одеждах лежал он в своих покоях, глядел в темный потолок и наблюдал, как за окном мелькает свет от пламенников – это вокруг дома ходила вооруженная стража, охранявшая покой государя.

– Ежели что-то раскроется, он меня более не простит, – проговорил себе шепотом Владимир и тяжело вздохнул, подавив в себе желание предаться слезам. Надобно унять материнскую жажду власти и стать верным помощником Иоанна, каким был для Дмитрия Донского его брат Владимир.

«Так и будет!» – решил для себя князь и почуял, что страх и волнение немного отступили. Уверенный в этом исходе, Владимир отвернулся к стене и тут же забылся глубоким, спокойным сном.

Иоанн тем временем направлялся из бани в приготовленные для него покои, распаренный и уставший. Тенью с саблей у пояса всюду царя сопровождал Федька Басманов. Иоанн остановился, обернувшись к нему. Федька впился в государя взглядом своих больших черных глаз, и во взгляде этом было столько любви и обожания, что Иоанн невольно улыбнулся.

– Тебе отдохнуть надобно, ступай, – сказал он тихо и ласково. Федор склонил голову, тряхнув черными длинными кудрями, и ответил:

– Дозволь, государь, быть подле покоев твоих и оберегать тебя.

– Добро. – Иоанн кивнул и направился дальше.

– Государь! – окликнул его Федька. Иоанн остановился, но не обернулся.

– Княгиня Ефросинья была тут, нарочно уехала, когда узнала, что прибудешь ты, государь!

Помолчав, Иоанн ответил:

– Ведаю…

И продолжил свой тяжелый, усталый шаг.

Государь выделил для своих сыновей отдельный двор. У них даже была своя дума, в коей сидели ставленники Захарьиных. Управляли двором и следили за обучением и воспитанием царевичей Василий Михайлович Захарьин и князь Василий Сицкий, шурин Данилы и Никиты Захарьиных.

Двором царевичей они распоряжались подобно хозяевам, оградив мальчиков от всего и вся, что, конечно, также осуждалось знатью.