Ольга Иванова - Гаухаршад

Прислужница с торжествующим видом вскинула ладонь, показывая свидетельство того, о чём она только что говорила. Гаухаршад по-детски огорчилась, что пропустила столь занимательное действо, но вида не показала, даже строптиво свела брови. Никто и никогда не заметит её сожаления и досады, что из того, что она не увидела аульной свадьбы, не так уж много и пропустила.

Во дворе раздались звуки заметного оживления, и ханбика отправилась к распахнутому окну. В ворота дома мурзы въезжала нарядная арба, на ней везли связанных баранов, разукрашенных цветами, с позолоченными рогами. Гаухаршад даже рот приоткрыла от такого зрелища, подобного в ханском дворце она точно не видывала. На арбе рядом с баранами красовался толстый ашчи [27] Ашчи – повар. , он прижимал к груди холщовые мешочки с рисом, солью, луком и приправами.

– Эй, расступись! – веселились высыпавшие на улицу подружки невесты. – Едет сам ашчи, готовить нам суп «упади-уходи» [28] Суп упади-уходи (иклкет шорбасы) – рисовый суп с бараниной. Он назывался так потому, что его подавали сразу после венчания, перед отъездом невесты к жениху. Как только гости съедали суп, все вставали и, толкаясь, торопились покинуть дом невесты, чтобы быстрей прибыть в дом жениха. (Взято из воспоминаний о старинных крымских свадьбах.) .

– Расходитесь, неугомонные! – кричал весёлый толстяк. – Лучше несите приданое невесты да грузите в арбу.

Девушки только и ждали этих слов, рассыпались, как стайка воробышков, бросились в дом, а оттуда со смешками и шутками доставили многочисленное приданое невесты. Были там и перины, и одеяла, тканое бельё и чадры, а ещё сундуки и сундучки с вышитыми скатертями, полотенцами, кисетами и миндерами [29] Миндеры – стенные подушки. . Мужчины вынесли дорогой ковёр, а следом в большом количестве медную и серебряную посуду.

Служанка позади ханбики нетерпеливо притоптывала ножкой:

– Давайте же поспешим, госпожа Гаухаршад, скоро прибудут кудалар [30] Кудалар – сваты и свахи. !

Гаухаршад обернулась к невольнице, взглянула в её сияющее веснушчатое лицо и подумала: «Почему бы не спуститься вниз, не полюбоваться интересной церемонией?» Она и не хотела думать о том, что ей следует вновь забраться в душную кибитку и трястись по пыльным крымским дорогам. Ничего не случится, если она задержится в этом гостеприимном ауле ещё на один день. Гаухаршад решительно тряхнула головой:

– Вы будете сопровождать меня, хочу взглянуть на аульную свадьбу!

– О нет, пресветлая госпожа! – Грузная Жиханара умоляюще опустилась на колени. – Начальник охраны уже приказал заложить ваш возок. После ливня воздух наполнился желанной прохладой, мы не можем терять день пути, ведь завтра вновь придёт жара и сушь.

– Кто, кроме меня, может решить, когда нам стоит продолжить свой путь? – с угрозой в голосе вопросила ханбика. – Я желаю остаться, и сегодня никто не заставит меня двинуться с места, и передай моё приказание сотнику.

Старшая нянька поспешно опустила голову:

– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа.

Ханбика победно взглянула на притихшую прислужницу:

– Отправляйся вниз и доложи мурзе, что я желаю присутствовать на бракосочетании его дочери!

Семья хозяина и гости приветствовали ханскую дочь почтительными поклонами. Каждый спешил выразить своё восхищение, и бесхитростные возгласы, прославлявшие ханбику, долго звучали в большом зале. Гаухаршад устроили на самом почётном месте. С внутренним удовлетворением принимала она знаки внимания, здесь, среди простых людей, девушка впервые почувствовала всю сладость и могущество власти, которую привносило в её жизнь высокородное положение. Она со всей полнотой ощутила себя дочерью великого хана, а не падчерицей, живущей в крымском дворце из милости рода Гиреев.

Гаухаршад приказала юзбаши Турыишу сопровождать себя на праздник в дом жениха. Начальник охраны не проронил ни слова и почти не поднимал глаз на свою госпожу. Ханбику забавляло его молчание, она чувствовала за ним страх ожидания. Юзбаши ждал объяснения, которого юная госпожа в любой момент могла потребовать от него, а вслед за этим объяснением и возможной отставки. Более всего Гаухаршад хотелось управлять этим сильным, широкоплечим мужчиной, который напоминал ей калга-солтана Мухаммада. Это его, Мухаммада, отвергнувшего её любовь, она хлестала беспощадными словами во время вчерашнего отдыха у родника. Это в его глазах она с мстительной радостью видела и растерянность, и боль. Но ведь и ханбика до сих пор ощущала боль потери, муки отвергнутой женщины.

Несколько часов назад, сидя в одной комнате с невестой, Гаухаршад с затаённым вздохом, еле слышно произносила вслед за дочерью мурзы «да!» в ответ на настойчивые слова свидетеля жениха: «Именем Аллаха, словами Пророка, согласна ли ты стать вечной подругой жизни…» О, как бы ей хотелось, чтобы эти слова произносил свидетель калга-солтана! О, ради этого она могла бы полюбить Крым и остаться здесь навсегда!

Жиханара ждала госпожу у ворот. Она с опаской поглядывала на многочисленные толпы празднично разодетых людей, которые прибывали на торжество, затеянное в доме жениха – местного кадия. Верной няньке казалось, что ханбика роняет своё достоинство одним только присутствием среди простых людей. С той незабываемой ночи, когда её любимую девочку нашли в беседке ханского сада, старшая нянька опасалась любого скандала и даже малейших слухов, какие могли очернить Гаухаршад. И в этот вечер предчувствия неотвратимой беды беспокоили так сильно, что Жиханара готова была умереть, лишь бы прервать недостойные увеселения высокородной госпожи. Когда все гости прошли во двор, а в доме зазвучала музыка, пожилая женщина присела на корточки у одиноко росшей чинары. Она твёрдо решила дождаться момента, когда Гаухаршад покинет пир. Время шло, и вскоре месяц всплыл на чёрном небосклоне, который осветили тысячи звёзд. Коротая часы ожидания, Жиханара безмолвно молилась. Спустя ещё час отворилась высокая калитка, и нянька расслышала смех Гаухаршад. Ханбика бесстыдно висла на плече своего начальника охраны, её чадра сбилась на бок, и весь вид юной госпожи едва ли можно было назвать пристойным.

– О Аллах! – Жиханара всплеснула руками, кинулась к ханбике. – Какой позор, госпожа, вы же пьяны!

Гаухаршад сердито отвела руки няньки:

– Да, я попробовала сладкого вина! Я сама себе госпожа и могу делать всё, что мне вздумается!

– Юзбаши, как вы могли допустить такое?! – вскричала Жиханара.

Трясущимися руками она пыталась прижать опьяневшую девушку к своей груди, но та не желала лишаться надёжного плеча Турыиша и оттолкнула старуху прочь.