Виктор Королев - Киселевы: три брата, две сестры. Век ХIХ-й

Однако начать нам всё равно придётся издалека, с родителей пятерых Киселёвых, с века ХVIII-го.

«В тот год осенняя погода стояла долго на дворе… Снег выпал только в январе». Не дождавшись его, утром в предпраздненство Богоявления, государыня Екатерина долго молилась и наконец, похмелившись наливочкой, приказала трогаться. Вояж предстоял как никогда долгий, к полуострову Таврическому, где её «голубчик Гришаня» уже заждался, строя недолговечные деревни и вечные крепости. Гвардейцы-молодцы, лошадей взяв под уздцы, повели из Царского Села длиннющую кавалькаду. На огромную карету императрицы дивились все. Десять четвёрок в одной упряжке – никогда такого не видано! И сотни, сотни других карет – это тебе не рыбный обоз… На первой же остановке всё население уездного города Луга высыпало встречать государыню-императрицу. Купцы крестились истово, гремя золотыми, в палец, цепями. Бабы кланялись матушке в пояс, мечтательно вздыхая: «Кабы я была царицей…» Мужики – купцам не ровня, чернь и дворня – по-своему тосковали по матушке, крича что-то нечленораздельное и бросая в воздух картузы и шапки. Народ не безмолвствовал, он ликовал искренне, восторженно и тупо…

Сразу после новогоднего праздника, 3 генваря 1787-го – как говорится, в тот же год и в тот же час – молодой московский щёголь Дмитрий Киселёв надумал жениться. Ему шёл уже двадцать шестой год, официально он являлся сыном заместителя (по старому штилю – товарища) генерал-губернатора Первопрестольной. Матери своей он никогда не знал, а отца помнил больше по портретам – строгий старик с огромными седыми бакенбардами словно предупреждал его: «Смотри, сынок, коли хочешь жизнью жуировать, так гляди в оба!»

Двадцать лет как родителя нет. «Спасибо, батюшка, за доброту и ласку, нажуировался всласть, пора и в оба глядеть!» Примерно так думал молодой повеса, летя на тройке по Тверской. Он, единственный и далеко не бедный наследник, по-нынешнему «мажорчик», ехал обручаться.

Девицу присмотрел не сам, но и возражать не стал, когда старый князь Волконский, благоволивший к семейству Киселёвых, познакомил Дмитрия с дочерью губернского прокурора, известного московского театрала Урусова. Получив приглашение «бывать запросто» по вторникам, молодой человек стал самостоятельно посещать дом основателя труппы будущего Большого театра, вёл осторожные и вполне приличные беседы с родителями девушки и её братом.

Сама Прасковья в разговоры не вступала, как и полагалось по канонам того времени, но присутствовала и взгляды красноречивые кидала. Кому надо, тот всё понимал. Приподнявшаяся грудь княжны и ланиты, мгновенным пламенем покрытые, выдавали с головой девицу двадцати лет с небольшим хвостиком: уж как ей замуж невтерпёж.

В тот день князь Урусов по-отечески тепло сказал молодому человеку:

– Сударь, сами видите, что вам здесь рады. Внешностью наружной вы недурны, дочь благоволит вам, небрежности в поведении и одежде не обнаружено. Но надо подождать, пока государыня-императрица не отбудет в Таврический вояж. Когда двор тронется и столица опустеет, вот тогда можно и в Белокаменной серьёзные вопросы решать…

Другой бы спорил, а Дмитрий только рад был. Тем более что все затраты – от свадебной корзинки и колец до подвенечных нарядов и вечернего бала – Урусовы взяли на себя. Впрочем, так было принято: если девица немолода, свадьба делается скромной и за счёт родителей невесты.

Словом, мужчины ударили по рукам, и князь позвал жену и дочь. Им торжественно объявили решение, слуги подали шампанское. Прасковья подошла к будущему мужу для первого поцелуя. Обручение состоялось. Никаких особых слов ни с чьей стороны больше сказано не было.

Сразу после Пасхи по изогнутым московским улицам носились гонцы-курьеры с приглашениями. Каллиграфические буковки, писанные ореховыми чернилами и посыпанные золотой пудрой, извещали:

«Князь Пётр Васильевич Урусов и княгиня Александра Сергеевна, урождённая Салтыкова, покорнейше просят пожаловать на бракосочетание дочери их Прасковьи Петровны с Дмитрием Ивановичем Киселёвым пятнадцатого апреля в восемь часов вечера в Церковь Казанской Иконы Божией Матери, затем в дом Урусовых на Тверской для поздравления новобрачных».

Из почётных гостей был только бывший главнокомандующий Москвы князь Волконский – насквозь больной, он с трудом добрался из своего подмосковного имения, приехал порадоваться на протеже, привёз дорогие подарки. Жениху достался весомый кошелёк с золотыми монетами. Но он больше рад был подарку от родителей невесты – каменному дому на Волхонке.

После церкви, уже на Тверской, Урусов-старший уступил Волконскому своё законное место, посадил рядом с дочерью. Танцевать бывший генерал-губернатор не мог, потому бал начался не с кадрили, а с красочного водевиля – вся труппа театра в нём участвовала. Актёры умело разогревали гостей. Вино и шампанское текло рекой. Веселье продолжалось до полуночи, и во время котильона со сменой дам и кавалеров никто не заметил исчезновения новобрачных.

…Когда поезд императрицы вернулся из Крыма в столицу, в середине июля, статс-дама Прасковья Киселёва сообщила мужу о беременности. Он искренне обрадовался: не знавший матери, плохо помнящий отца, Дмитрий был согласен с княжной, что детей должно быть много. В семье Урусовых также вздохнули с облегчением: «Уложились до возвращения двора Ея Императорского Величества».

Можно сказать, управились до войн: в сентябре 1787-го началась вторая война с Турцией, чуть позже – со Швецией. А в Царском Селе императрица объявила настоящую войну своему сыну, который к тому времени успел со второй женой народить уже пятерых. Павел I и пригласил к себе Дмитрия Ивановича, который до того не испытывал никакого желания служить – ни партикулярно, ни в полку. Но быть офицером при наследнике престола – это лучшее из двух зол, так что в начале следующего года молодой муж засобирался в Гатчину. А первенца, который появился на свет 8-го января, Киселёвы решили назвать Павлом в честь будущего императора.

Первенец Киселёвых детство провёл в московском доме родителей. Сперва аж семь нянек за ним ходили, потом, как водится, мсье их всех сменил. Понятно, что ребёнок был резов и мил. Папаша его бывал в Белокаменной наездами, раз в полгода, а в Северной столице он стремительно шёл в рост, получая должности и ордена.

Однажды, вскоре после восшествия Павла I на престол, полковник Дмитрий Киселёв находился во дворце, ожидая в адъютантской выхода императора. Среди присутствующих сановников вспыхнул небольшой спор о том, кто теперь весомее в стране. Дмитрий Иванович негромко сказал: