А.Ча.гин - Вкус времени – III

Когда Забродин являлся, прогуляв пару дней, все демонстративно радовались, а Саша все-таки строго спрашивал:

– Ты чего, на себя работаем, у нас же сроки?!

Печальный Забродин отвечал:

– Меня мама не отпустила, велела в прачечную сходить.

– Ты что в очереди в прачечную два дня стоял?

– Ну…, мама еще просила по дому…

Он считал, что его мама является для друзей высшей инстанцией. Все знали его отношения с жесткой мамой, и понять его могли, но дело есть дело. В общем, все остались довольны «коэффициентом», хотя получили по-разному. Кроме Забродина. Но и он потом признал, что все действительно честно.

Это был пример, можно сказать, первой в стране масщтабной рекламы! Ничего подобного в истории Паблик рилейшн СССР еще не было! Да и Паблик рилейшн – PR – еще не было и в помине.

Получив деньги, Щеголев, по наитию, купил вожделенный автомобиль, но не «Жигули», а старинный «Москвич-401», правда в хорошем состоянии и на ходу.

Все это веселое и плодотворное творчество для Саши кончилось печально. В конечном итоге машину в связи с его вынужденным затянувшимся «исчезновением» пришлось продать за гроши, от былых денег осталось только воспоминание, и эта коллективная работа стала последней перед более чем десятилетним полным забвением.

На улице Марата, на которой теперь жил Саша Щеголев, в самом центре Ленинграда, находились художественные мастерские известных и не очень известных художников. Но надо понимать, что даже не очень известные были членами Союза Художников СССР – всемогущей организации в сфере изобразительного искусства всей страны. Иначе никаких мастерских, которые часто превращались в дополнительную жилплощадь, не получишь. По этой улице толпами бродили художники, и не было случая, чтобы Саша, выйдя из дома, кого-нибудь не встретил. Но о всех по порядку.

Одной из заметных фигур на Марата был Володя Сергеев. Не говоря о творчестве, заметной фигурой даже внешне – он был ростом под два метра, очень плотной комплекции и обладал пышной шевелюрой, которую он опоясывал белой ленточкой. Ходить по родной улице и Невскому проспекту Володя предпочитал босиком. Вот с таким типичным советским хиппи Саша и проводил время, мало чем отличаясь от него внешне, разве что ходил он в вельветовых ботинках.

На Марата Сергеев жил, а мастерская у него была на Мойке у Исаакиевского собора – чудное место. Из окна открывался замечательный вид, и Сергеев периодически писал этот один и тот же ленинградский пейзаж в разные времена года. Щеголев иногда притаскивал Сергееву халтуры, и они зарабатывали на жизнь совместным написанием портрета очередного генсека или разработкой какого-нибудь эскизного проекта. И если в портретах мастером был Володя, то уж эскизные проекты Саша намастрячился делать влёт.

Один такой проект, с привлечением еще одного их друга – Володи Алексеева, по оформлению витрин знаменитого Гостиного двора они выполнили за пару месяцев. А сколько там было витрин – уму непостижимо, столько обещали и денег. Друзья получили приличный аванс, и приступили к судорожной работе, для начала по обмеру площадей. Это был адский труд, так как никаких чертежей дирекция им не предоставила. И вот Щеголев с Алексеевым, наравне с манекенами, лазали по витринам универмага, пытаясь разобраться в кубатуре выставочных объемов и идентификации их в своих кроках. Пришлось даже каталог составить. Интересно, что все витрины были разными, и не удивительно – здание ХVIII века архитектора Валлен-Деламота сто раз перестраивалось, и, естественно, коммерсанты за два века за соблюдением архитектурных пропорций не следили. Соответственно, как к памятнику архитектуры, и нужно было относиться, хотя это было трудно сделать реально – все внутри прогнило, и было покрыто слоем вековой пыли. Работа кипела, пыль стояла столбом!

Закончилось все неожиданно и странно. Без объяснения причин директор универмага отменил проект. Что там у них приключилось – торговая тайна, покрытая мраком. Хорошо хоть аванс оставили. Было очень досадно, ведь ребята проделали огромную работу, да и на Гостином дворе, как на главной торговой точке города, можно было сделать себе имя, но с торговыми работниками такого масштаба спорить было сложно, и с этим ничего нельзя было поделать.

У Щеголева дома еще долго лежали эскизы витрин с печатью «Утверждаю» Гостиного двора, которые он безуспешно пытался пристроить в другие магазины, говоря:

– Видите, принято в самом Гостином, мы просто сделали больше вариантов, чем им было нужно!

Иногда, то к Сергееву в мастерскую, то к Щеголеву на Марата заходили два неразлучных друга – Володя Добряков и Костя Елагин. Костя и на самом деле был каким-то пра-, пра-, пра- знаменитому графу, у которого, как известно, на Кировских островах был собственный дворец. Но сегодня Елагин не обладал ничем, он даже не был художником, но умел удивительным образом петь песни Битлз и одновременно изображать все гитары и ударные в одном лице. В поисках веселья, компании и признания собственных талантов, друзья совершали набеги на художественные мастерские, и на Марата их знали и принимали все. Костя и Вова не были навязчивыми ребятами, но иной раз, когда было какое-либо важное дело, они здорово мешали. Зато в минуты (или часы) творческого отдохновенья, им не было равных.

Володя Добряков – сын генерала КГБ, с которым Саша познакомился на почве «безобразного» поведения сына (помогите, пожалуйста, справиться, говорил заслуженный генерал), тоже не был художником, но любил их, и любил танцевать. Он делал это при любом удобном случае, где бы не находился. А когда Костя заводил свою песню, Володя сразу пускался в пляс. С ними невозможно было ехать в общественном транспорте: Елагин, становясь в позу посредине вагона, громко пел в сопровождении всех инструментов, а Добряков плясал свои замысловатые танцы. Народ думал, что они собирают милостыню, и иногда подавал. Щеголев не знал куда деваться. Но все равно это было смешно!

Костя, чудом получив квартиру в соседнем с Адмиралтейством доме на набережной Невы, внезапно умер. Добряков, на горе папе-генералу, после этого затерялся где-то в Ленинградской области, а здоровенный Сергеев в одночасье скончался в больнице от цирроза печени.

Щеголев терял друзей одного за другим, и не по своей воле или плохому характеру, такова была его горькая судьба, и с этим тоже ничего нельзя было поделать.

Да, жизнь сложная штука! И не только из-за смерти, но и из-за рождения. И с этой оригинальной сентенцией на этих страницах вновь появляется Автор. Вынужден появиться, так как Александр Владиславович Щеголев, по понятным причинам, просил особо не распространяться о его личной, интимной жизни, о его встречах и разлуках с некогда любимыми женщинами, Поверьте, Саша ничего не пытается скрыть – кому надо все известно, но он искренне просит прощения у всех им обиженных, даже если прощать нечего. Свою настоящую любовь он найдет много позже, и это примирит в его душе и прошлое, и настояшее.