А.Ча.гин - Вкус времени – III

В государстве победившего социализма, кроме колоссальных расходов на вооружение и космос, еще разворачивали могучие реки вспять, строили гигантские ГРЭСы и прочие АЭСы, дарили направо и налево не только латунные советские награды, но и стальные танки, пушки, бомбы, делились со всеми желающими «мирным атомом», продовольствием, раздавали миллиарды долларов «на борьбу с империализмом» и на «братскую помощь» всяким ненадежным иноверцам. Но край пропасти уже был близок и только слепой не мог видеть этого.

Если продолжить перечисления «необходимых» расходов и все суммировать – получится полный бред!

Интересно, хоть кто-нибудь из советских небожителей, обладавший достоверной информацией, сообразил хоть раз взять простую авторучку, тетрадный листочек в клеточку и посчитать в два столбика: здесь – приход, здесь – расход, а внизу – итог. Ну, и уж из «высшего пилотажа», дальше, на основании «итога» – перспективы развития, то есть окончания имеющихся и потенциальных средств…

Куда там, кому это нужно – миллиард туда, миллиард сюда, – а откуда деньги, кто их добывает, где эти самые «закрома Родины», это дело не царское…

Госкомстат дает сводки и хорошо. Все хорошо! Просто отлично! И никак иначе! Коммунистические идеологи и социалистические правители хорошо заучили свой главный аргумент: «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Если приглядеться, этот скрытый смысл присутствовал в любом коммунистическом догмате и любом псевдоэкономическом отчете об успешном и досрочном выполнении плана очередной пятилетки, построенном исключительно на взаимном обмане. Никто и не задумывался, кому нужны такие планы и кому, собственно, они втирают очки!

Конечно, масштабы «прожигания жизни» впечатляли. И ведь не придет в голову любому закоренелому империалисту или просто здравомыслящему человеку, что эта великолепная экономико-политическая вакханалия вершится на последние гроши…

Поражает и то, что опять власти не задумывались даже о таких вполне человеческих вещах, как самосохранение и собственная судьба. Уж кто-кто, а власти должны были бы подумать о благосостоянии государства хотя бы в свете собственной безопасности. Так нет! Они, советские руководители партии и правительства, все, как один, дышали на ладан, прости, Господи, и ни о каких перспективах развития чего-либо, естественно, не помышляли. Какое развитие? О чем вы?

И это совершенно очевидно.

Мысли их, если таковые и имелись, направлялись исключительно в спокойное русло безмятежного доживания. А какие еще физиологические желания могут быть у чрезвычайно пожилых людей обремененных огромным хозяйством – любви, счастья?!

Любви к двумстам пятидесяти миллионам граждан?

Да ладно, о своих детях бы подумали…

Бабушка Лиля очень сердилась, когда Саша начинал «провокационные» разговоры о коммунизме. Не то чтобы она была не согласна с доводами внука, но просто с этими убеждениями она прожила всю жизнь и ломать устои на старости лет не желала. На это вообще не каждый способен, да и была ли в этом необходимость. Все шло, как шло, пенсию платили в установленные сроки, все было тихо и спокойно – все боролись «за мир!», с утра она могла себе позволить сходить на базар и купить телятинки, в магазине баночку виноградного соку на завтрак и грамм сто российского сыра. Все прекрасно.

– Кстати, надо пойти похлопотать о надбавке к пенсии, – говорила бабушка, – обещали персональную выправить.

Бабушка Лиля, несмотря на «пролетарские» замашки, была отнюдь не так проста, какой иногда хотела казаться. Не говоря уж об очень обеспеченных родителях, и, в частности, высокопоставленной должности ее отца, Дмитрия Григорьевича, молодая Елизавета занималась балетом и имела хороший голос, что признавали даже специалисты. В свое время она поступила в оперную студию Мариинского театра и встречалась с Шаляпиным и Вагановой, о чем свидетельствовали домашние фотоальбомы.

Тяжелое послереволюционное время разрухи не позволяло особенно шиковать, но Елизавета умела жить. Разумно и экономно. При этом, создавая общее впечатление достатка и благосостояния. Обладая практическим складом ума, она кроме работы в отделе кадров за «хорошую» зарплату, совмещала работу на общественных началах в парткоме вполне в большевистском духе с подпольной индивидуальной трудовой деятельностью по обшиву модными и дефицитными обновами всех своих многочисленных подруг и знакомых. Причем делала это со вкусом, качеством и любовью. В доме всегда имелись последние журналы мод и выкройки лучших зарубежных «кутюрье» всех времен и народов.

И естественно, сама Елизавета и ее дочь Тамара всегда выглядели нарядно и счастливо. А то, какими трудами это достигалось, оставалось за кадром.

До войны уверенность Елизавете Дмитриевне и всей семье придавал, конечно, ее любимый муж – Николай Евдокимович, человек разносторонних взглядов и умений. Николай был медиком и тоже обладал вокальным талантом, на почве которого, видимо, они и познакомились. Впоследствии, когда Родина позвала молодых патриотов под свои знамена, он стал кадровым военным, что еще более повысило статус семьи Николаевых. К тому же родной брат Лили – Иван Дмитриевич, был летчиком и не простым воздушным «извозчиком», а настоящим сталинским соколом и летал вместе с Чкаловым. Правда, в те времена об этом было как-то не принято распространяться. Но когда к Николаевым в гости являлся бравый летчик-орденоносец дядя Ваня, собиралась вся округа и государственная тайна незаметно растворялась в табачном дыму многочисленных разговоров и геройских рассказов. А в те времена межконтинентальных перелетов, спасения челюскинцев, завоевания голубого океана и строительства авиационных армад, рассказать было о чем.

Но вся эта по-советски блестящая история под Марш энтузиастов закончилась трагически. Однажды, испытывая очередной новейший самолет, дядя Ваня разбился…

А война еще и не начиналась.

А когда началась, сразу пропал без вести Николай. Привыкшая к невосполнимым лишениям Елизавета, опять только горестно вздохнула, а Тамара, не смерившись тогда со «смертью» папы, всю свою жизнь пыталась разыскать его следы. И в какой-то мере, после кропотливых поисков и многочисленных поездок, ей это удалось. По некоторым данным, которые получила Тамара, он воевал в Брестской крепости. По крайне смутным сведениям, ее отец после падения крепости попал в плен. Некоторое время, по свидетельству очевидцев, он находился в концлагере в Польше, потом по неподтвержденным, но достоверным данным его перевели в Норвегию и уже там, на скандинавском севере, его следы терялись окончательно.