Родион Вильневецкий - Последний бой сержанта. Рассказ о войне

Нас кормили по норме №1 продовольственного снабжения (17), как красноармейцев и начальствующий состав боевых частей фронта. Правда, эти нормы довольствия не всегда соблюдались. Часть продуктов не доходила не только до нас бойцов, но и порой до командиров.

Сидоченко поведал нам, что часто причиной недостаточного питания красноармейцев и командиров являются злоупотребления тыловых служб: так, в октябре 1941 года установлены крупные недочеты в расходовании, хранении и учете продовольствия и фуража в соединениях и частях Карельского фронта. Начальник административно-хозяйственного отдела 7-й армии старший лейтенант интендантской службы Звягинцев и его заместитель техник-интендант 1-го ранга Казанцев (18) выдали сверх норм на питание личного состава штаба армии 755 кг хлеба, 54 кг сахара, 250 кг консервов, 132 кг печенья, 69 кг жиров. Оба преданы суду военного трибунала.

Вспоминаю, как бодро я писал брату Илье 10 сентября 1941 года: «Илья… наш военный паек очень хорош: в день полагается 900 грамм хлеба зимой и 800 грамм летом, 170 грамм крупы, 150 грамм мяса, 35 грамм сахара… питаемся лучше, чем в нашей столовой Метростроя…».

Приведу несколько причин моего преувеличения: во-первых, я хотел успокоить брата относительно своего положения, во-вторых, еще с детских лет привык «затягивать пояс» оставшись сиротой после смерти бабушки Кати (19), а в-третьих, наши письма просматривались военной цензурой (20), и меня бы точно «наградили» наказанием за реальное описание фронтового быта.

Наш рацион питания от случая к случаю пополнялся боевыми трофеями, когда удавалось захватить походные кухни противника, запасы продовольствия на складах, финские и немецкие машины, повозки с продовольствием. Все сдавалось старшине роты «Колянычу» в «общий котел»; безвозмездно отдавали часть продуктов знакомым ребятам-пехотинцам.

С удовольствием мы поедали трофейный вкусный концентрат для приготовления горохового супа, немецкий шоколад в круглой жестяной баночке, австрийский шоколад для вермахта в 50-ти граммовой пачке, леденцы, сухие хлебцы (21), консервированные молоко и колбасу.

Некоторые продукты вызывали удивление, например, консервированный хлеб (22) в 400 граммовых банках.

В нашей роте командиры питались наравне с сержантами и бойцами из походной полевой кухни. Пища получалась неприхотливой, но вкусной: суп или щи, каша (греча с мясом) или тушеный картофель на второе, да чай. За это мы все любили и берегли нашего повара Настю. Один раз в месяц командирам выдавали положенный дополнительный паек: «банку консервов (обычно в томатном соусе), пачку печенья, кусок масла или сала грамм 300—400» и они делились с нами, разведчиками. Мы вместе дневали и ночевали, в буквальном смысле плечом к плечу шли на смертельные операции.

Отдельно упомяну про прогремевшие «наркомовские 100 грамм» (23). На фронт нам привозили спирт, а не водку: «Коляныч» доводил уже до нужной пропорции. В нашем взводе подобрались все «трезвенники» (водку и махорку, кто не курил, мы меняли на продукты). Единственные исключения: употребляли по 50 грамм за тех, кто «покинул» нас после операции и отмечали награды друзей…

Осенью 1941 года наша дивизия жутко голодала. Немецкие войска захватили город Тихвин, перерезав дорогу снабжения нашей 7—й Отдельной армии Карельского фронта и угрожая прорывом в её тыл. Приходилось паек в 120 граммов сухарей растягивать на сутки. Бойцы поедали павших от бескормицы лошадей, по ночам пробирались на нейтральную полосу за снопами гороха, пшеницы и ржи, стоявшими в копнах. Употребляли в пищу и сосновые шишки, желуди, заболонь (24) сосны и березы в сыром и вареном видах. Для корма лошадям заготавливали березовые веники и парили их.

Особенно трудно приходилось «курякам» (25): они очень мучились, запросто меняли, и хлеб и водку на махру (26). А если нет махорки? Как могли, так и выходили из положения. Например, конский помет, который уже года два валялся, перегнил, иголкой набирали, заворачивали и тянули, курили. «Табашников» мы и ругали, и по лицу били, чтобы отучить.

Наш командир дивизии (27) посылал разведроту на армейские склады за сухарями и тушенкой. Мы несли в своих вещмешках продукты для штаба дивизии, пройдя через лес и реку тридцать километров. Однажды в таком «походе» наш взвод на обратном пути съел несколько десятков сухарей и пять банок тушенки. Так нас за эту провинность чуть не расстреляли. Весь взвод уже выстроили «у стенки», но приказа на расстрел комдив полковник Девятов (28) все же не дал…

Грамотный командир понимал, что без опытных разведчиков трудно воевать. Я сейчас так спокоен… А тогда мне привелось пережить одни из самых мрачных минут в своей жизни: братья-бойцы комендантской роты, наши друзья-сослуживцы обезоружили нас и ждали только команды…

В этот период часть красноармейцев дивизии погибла от истощения и вызванных голодом болезней…

Финны регулярно устраивали засады и захватывали в плен наших бойцов. Например, 8 ноября 1941 года трое красноармейцев 536-го полка (29) нашей дивизии мои земляки Сергей Пашков и Гавриил Дмитриев (фамилию третьего бойца и откуда родом не припомню) направлены командиром отделения на базу снабжения батальона в семи километрах (30) от места его обороны. Приказано вернуться в 14.00. По возвращении, не доходя полутора километров до деревни Ладвозеро у одноименного озера, они подверглись нападению финнов и захвачены в плен (31).

Поведаю о следующих скорбных страницах в летописи Великой Отечественной войны:

– о несчастных случаях: 19 октября 1941 года задавлен трактором при передвижении батареи красноармеец 480-го гаубично-артиллерийского полка земляк Николай Саламатов (32);

– о случаях дезертирства: 22 октября 1941 года само-вольно покинул расположение части красноармеец 363-го стрелкового полка земляк Николай Шашура, пойман и по приговору военного трибунала расстрелян (33);

– о лишении свободы (8 лет лагерей): 23 октября 1942 года за паникерство и отход с боевой позиции суд военного трибунала вынес приговор моему земляку командиру отделения 405-го артиллерийского полка сержанту Александру Богданскому (34);

– о работе финских снайперов: 26 октября 1941 года при передвижении на наблюдательный пункт «кукушкой» убит красноармеец 480-го гаубично-артиллерийского полка Иван Тутыкин (35);

– о расстреле за невыполнение боевого приказа: 11 ноября 1941 года командир полка (называть фамилию не буду) за отказ подняться в атаку из табельного оружия (пистолета «ТТ») расстрелял на месте двух земляков младшего сержанта Романа В. и красноармейца Якова У. В адрес родственников направлены извещения о смерти со стандартной формулировкой: «…в бою за Социалистическую Родину погиб 11 ноября 1941 года…» (36);