Анатолий Егин - Блеск власти

Вежливость во всем и ко всем, вежливость к вышестоящим и нижестоящим по социальной лестнице, вежливость и уважение к старикам, уважение к женщине. Для джигита позор поднять руку на женщину, но честь, если ты поможешь женщине в каком-то тяжком труде. Ты должен уважать каждого человека, знакомого и незнакомого, но при этом не терять собственного достоинства, своей свободы и уважения к себе, даже перед самыми высокими и сильными мира сего ты должен предстать с честью.

Гончая не лает – дворянин не ругается. Не приведи Господь тебе разговаривать при женщине на повышенных тонах, тем более с мужчиной недостойным, и, если ты увидел, что мужчина поднял руку на женщину, убей его, он недостоин быть мужчиной.

Еще много было бесед у воспитателя и ученика, достойного своего аталыка. Много говорили они не только о чести и достоинстве мужчины, но и о воинском долге, о доблести, о милости победителя. Елбаздук видел, что чистый сердцем и душой внук не склонен к жадности, не любит лесть, он чувствовал, что из Узбека должен получиться хороший правитель, да пошлет ему эту возможность Аллах, великий и всемогущий.

Дни летели. Да что дни, летели годы. Узбек мужал, он созрел как мужчина, краснел при встрече с красивыми девушками, а те отводили взгляд и опускали голову. Черкесские женщины не должны разговаривать с незнакомыми мужчинами. Елбаздук понимал, что держать дальше в неведении внука нельзя, его мучила мысль, как преподнести пятнадцатилетнему парню знания об отношениях мужчины и женщины. Князь рассказал внуку все, что мог рассказать, другого ничего он сделать не мог, законы гор не позволяли.

Елбаздук часто не мог заснуть, его терзала мысль, как дальше воспитывать внука.

«Думай, Елбаздук, думай, на то ты и князь, – терзал себя аталык. – Не только этикет общения с женщиной, внуку пора показать мир, который из-за гор не виден. Хорошо бы совершить хадж в Мекку, но там бывает много разных паломников, вдруг кто-то узнает Узбека. Токта не простит обмана. А почему бы не совершить путешествие в Ширванское государство, в царство, давно принявшее ислам, построившее много прекрасных мечетей, в царство ученых, философов и поэтов, где мальчику можно найти хороших учителей, обучить его персидскому и арабскому языкам. Правда, Ширванское государство сейчас завоевано монголами, но это не Золотая Орда, это царство Хулагидов, потомков Чингисхана по линии его младшего сына Толуя, поэтому, даже если кто-нибудь дознается, что Узбек наследник золотоордынского престола, то можно получить и помощь. Хотя как сказать? Можно обрести и плен… Ехать в путешествие надо, но все должно быть в тайне, внуку необходимо придумать другое имя на время путешествия, да поможет нам Аллах, великий и всемогущий. Да помогут нам наши родные горы, которые умеют молчать».

На следующий день Елбаздук стал обдумывать план путешествия и готовить к нему внука.

Токта все увереннее восседал на троне, умнел, учился премудростям правителя, хитрости и изворотливости, потому и прислушивался к Ногаю уже в меньшей степени, чем в начале своего царствования. В 1293 году до Токты дошли слухи, будто Великий князь всея Руси Дмитрий Александрович, выпив изрядно крепкого меда, сказал, что хан в Сарае сидит малый, слабый, ненастырный, а вот Ногай силен, его приказы и надо выполнять, с распоряжениями хана не спешить, все равно их бекляри-бек переиначит. Токта было рассвирепел, чуть не затопал ногами, хорошо дед Салджидай-гурген был рядом, осадил внука:

– Неприлично Великому хану сердиться, нехорошо выказывать слабость перед подданными! Хан должен думать, не моргнув глазом, а думать нужно в спокойном состоянии. Займись другим делом или отдохни, а завтра будешь думать. Русские правильно говорят: утро вечера мудренее.

Утром Токта совещался с братьями и дедом. Было решено послать на Русь побольше войск, дабы показать русским князьям, кто есть кто. Заодно и Ногаю надо дать понять, кто хан, а кто бекляри-бек.

– Посмотрим, как этот старый лис прореагирует, когда его выкормыш Дмитрий Александрович по зубам получит, – заключил Салджидай-гурген.

– Оголять Сарай нам нельзя, кочевать поодиночке опасно, нужно держаться вместе, а то наш хитромудрый Ногай-ака выбьет нас поодиночке. Пусть Тудан берет половину наших войск и идет на Русь, другая половина будет с нами, дремать нам нельзя, – мудро высказался Сарай-Буга.

Токта все утвердил, вызвал к себе Андрея Городецкого, младшего брата Дмитрия Александровича, и, посулив ему великокняжеский престол, отправил вместе с Туданом в поход по городам русским.

Владимир, Суздаль, Муром, Юрьев, Переяславль, Коломна, Москва, Можайск, Дмитров, Углич были опустошены. Русь зарыдала, завыла, застонала, будто вновь по ней прошелся хан Батый. Князь Дмитрий отрекся от великокняжеского престола в пользу Андрея, а другие русские князья поняли, кто в доме хозяин.

Ногай никак не прореагировал на этот поход, сделал вид, что не заметил. Но нет! Заметил и очень заметил, а главное, понял, что проиграл. Токта укрепился во власти, увидел, как к хану потянулись сомневающиеся нойоны. Однако шуметь старый хитрец не привык, он сразу начал думать, где и в чем можно отыграть. А думать надо спокойно.

Во второй половине девяностых годов тринадцатого века, видя усиление Токты на троне, к нему перебежало большинство знати, в том числе и из улусов Ногая. Бекляри-бек не мог дальше терпеть такой наглости и потребовал от хана удалить из Сарая Салджидая-гургена и Тамма-Токту, а также вернуть в его улусы сбежавших нойонов. Токта не выполнил этих требований, он просто не ответил на послание Ногая. Хан прекрасно понимал, что постепенно все трехсоттысячное войско бекляри-бека перейдет к законному правителю.

Пока Ногай был в силе, он готовился к войне, однако проблемы, возникшие в улусах Придунавья, связали старика по рукам и ногам.

Токта все глубже и глубже вникал в государственные дела, у него появилось желание отстраивать Сарай, этого же хотела и золотоордынская знать, которая все больше желала жить оседло, постепенно уходила от привычки постоянно кочевать, хотя полностью не отказалась от этого. Нойонам нравились красивые вещи, хорошая отделка домов и мавзолеев, женские украшения тонкой работы, красивая посуда. Дома стали строить просторнее и выше, усадьбы шире, бассейны глубже. Китайские шелковые ткани, арабские книги и письменные принадлежности становились постоянным атрибутом каждого богатого дома. Токта внимательно следил за переменами в монгольском обществе, во внутренней политике старался соответствовать времени.

Но была еще и внешняя политика. Хану не давала покоя мысль о завоевании Азербайджана, который, как он считал, незаконно удерживают Хулагиды. Думал он и о границах на востоке. Чтобы обезопасить их, вел переговоры с великим ханом Тимуром о восстановлении единой империи Чингисидов, добился заключения мира с ильханом Ирана Гейхату.