Сергей Пономаренко - Охота на ведьм. Все тайны Средневековья

В связи с этим следует отметить, что своим представлением о шабашах и ведьмах мы обязаны совсем небольшому кругу людей, обобщивших как народные представления о них, так и наработки христианских богословов и мистиков. Об авторах трактата «Молот ведьм» мы уже упоминали. О других речь пойдет ниже.

Какой мы видим ведьму? Тут есть два варианта, которые противоречат друг другу. Это либо очень красивая, часто обнаженная женщина, которая отражает стандарты красоты определенной эпохи, либо старуха с крючковатым носом, сгорбленная и морщинистая, в старом бесформенном платье и такой же шляпе.

Однако средневековые книжные миниатюры изображали ведьм обычными женщинами (о чьей красоте нам сложно судить), разве что они летали на метлах, используя подолы платьев в качестве седел. Ясно, что такой образ, если не считать метел, был не слишком запоминающимся.

Крючковатый нос и горб ведьмам вероятно «подарили» Шила-на-гиг – скульптурные изображения сгорбленных женщин в непристойных позах с подчеркнутыми гениталиями. Их размещали на церквях, замках, башнях и других строениях эпохи Средневековья на территории всей Западной Европы, а также Чехии и Словакии. Они выступали в качестве своего рода талисманов против сглаза, оберегов от несчастья. Люди терли их бедра, ноги и носы, чтобы обрести удачу. Однако, с другой стороны, их считали одним из олицетворений смертного греха – похоти. Существует мнение, что Шила-на-гиг изображают древних кельтских или пиктских богинь плодородия – воительниц, искусных чародеек и добрых матерей. Они, как говорят легенды, умели превращаться из прекрасных женщин в уродливых старух. Свою двойственность они передали ведьмам.

Эти характеристики обобщил великий немецкий художник Альбрехт Дюрер. В двух гравюрах он показал два облика чародеек. На гравюре «Четыре ведьмы» (1497) он изобразил красивых обнаженных девушек с привлекательными, подчеркнуто манящими чертами лица и выбивающимися из-под головных уборов волосами. Весьма и весьма соблазнительные, ведьмы должны были привлекать мужчин, чтобы сделать их своими рабами. На гравюре «Ведьма» (ок. 1505) старуха восседает верхом на рогатом козле, символе сатаны. Сморщенные груди, большой обвисший живот и перекошенная в вопле пасть, всклокоченные космы, похожие на змей горгоны Медузы… В руке она сжимает метлу, словно скипетр. Кстати, волосы у ведьмы развеваются не по ветру, а наоборот – в сторону движения, против ветра. Это показывает, что все ее тело буквально пропитано колдовством и даже седые космы подчинены злой воле.

Образы первой гравюры явно продиктованы извечной тягой к красоте. Однако автор понимает, что красота еще и опасна, поскольку связана со всем природным, языческим, демоническим; она может легко свести с ума.

История второго образа сложнее. Простое объяснение заключается в том, что автор пытался показать внутреннюю суть ведьмы. Такова она на самом деле, а если вдруг примет обличье прекрасной дамы, то помните – в действительности она ужасающе страшна. Однако все обстоит куда сложнее. Оказывается, этот образ возник благодаря влиянию другого известного живописца Андреа Мантеньи. В работе «Битва морских божеств» тот представил живое воплощение зависти. Она показана дряхлой старухой, завидующей красоте молодых женщин, со змеями на голове вместо волос. В соответствии с народными легендами, такие старухи могли пить кровь и пожирать плоть младенцев, чтобы вернуть себе молодость.

Одно из самых талантливых изображений ведьм, собирающихся на шабаш, – это итальянская гравюра «Шествие ведьм» (1520). На ней чародейки представлены в том же безобразном облике. Старуха едет верхом на огромном скелете, держа в одной руке дымящийся котелок, а другую протягивает к младенцам, корчащимся у ее ног. Ганс Бальдунг, ученик Дюрера, тоже придерживался суеверий своего времени. Его гравюра «Шабаш ведьм» (1510) показывает последние приготовления ведьм к началу шабаша и встрече с дьяволом. Здесь изображены и старые и молодые ведьмы, все они готовят зелье. Самая молодая из них прямо в полете, верхом на метле, набирает его в горшок. Кстати, ведьм на гравюре всего четверо и уж никак не тринадцать. А значит, по мнению гравера, ведьмам собираться в ковен не так уж и обязательно.

Надо отметить, что на Руси представления о ведьмах были не такими четкими. Православная церковь точно так же боролась с колдунами, как и католическая, и в XIII веке епископ Серапион Владимирский в своем «Поучении» высмеивает веру в волхвов. Однако для него кудесники – лишь фокусники и лжецы. Подтрунивая над маловерием, он замечает (если перефразировать древнерусский текст): «Раз вы так верите в колдунов, то им и поклоняйтесь. Ведь если вы верите, что именно они насылают дожди, могут лечить скот и дарить любовь, тогда колдуны очень полезны и легко могут заменить Бога». Впрочем, уже с того времени каждая сельская знахарка в своих заговорах использовала отрывки из христианских молитв.

В целом на Руси подход к чародеям был куда прагматичнее, чем в Европе: если колдун вредил людям, то его судили так же, как и всякого злодея, а если не вредил, то ему позволяли жить. Соответственно, не существовало четкого канона в их изображении. Однако красота и страх тут тоже шли рука об руку. На севере России считалось, что ведьма – это безобразная старуха, которая при желании может превратиться в молодую женщину. А в Украине, например, были уверены, что ведьма принимает облик юной красавицы, но внутренняя ее сущность – злобное уродство – проявляется вовне лишь после того, как она заманивает в свои сети душу мужчины. В конце концов преобладать стал южный вариант – украинский. Это случилось благодаря таланту Николая Гоголя. Его повести и рассказы открыли миру либо красивых, либо как минимум не очень вредных ведьм. Красива панночка из «Вия», а вот Солоха из «Ночи перед Рождеством» скорее смешна, чем опасна. Совершенно безобразную, хотя и не очень страшную ведьму – Бабу-ягу – изобразил на одноименной картине Виктор Васнецов.

Русских и украинских живописцев больше привлекали другие темы, что неудивительно, поскольку серьезной демонологии на Руси никогда не существовало. Поэтому ведьмы и не являлись особенно колоритными и узнаваемыми персонажами. Народный женский костюм исключал шляпы, обнаженными рисовали разве что русалок. Что касается литературы, то из нее следует, что в более позднее время, в начале XX века, трудно было отличить киевскую базарную торговку от ведьмы.

В «Белой гвардии» Михаила Булгакова подольская торговка Явдоха, продавшая одному из героев молоко, вдруг кажется «ему голой, как ведьма на горе»: «Оно (появление Явдохи) было бесподобно в сиянии своих тридцати лет, в блеске монист на царственной екатерининской шее, в босых стройных ногах, в колышущейся упругой груди. Зубы видения сверкали, а от ресниц ложилась на щеки лиловая тень».