Раиса Богданова - Где моя Родина

Я была запевалой в хоре. Исполняла соло. Любила танцевать.

Любила вышивать крестом. Чему бы я не училась, занималась с удовольствие.

Василий Петрович учил меня играть на фортепьяно. Хвалил меня. Говорил, что у меня замечательный слух. Однажды дал мне подержать свою скрипку, и был восхищён тем, что я правильно приготовилась к игре на ней. Говорил, что у меня к музыке большой талант. Но, окончив в этом детском доме семь классов, меня вместе с другими одноклассниками отправили в другой детский дом. В селе была семилетняя школа. Моё музыкальное образование на этом окончилось. Когда я училась в шестом классе, в музыкальный детский дом, который находился в Ленинграде, отбирали детей, кто окончил пятый класс. Когда училась в седьмом классе, в музыкальный детдом брали из шестого класса. Вот такое невезение в жизни, так мне объяснили. Может, моё прошлое помешало моему переводу в музыкальный детдом.

Летом я поехала в г. Калининград поступать в Железнодорожный техникум, у меня была мечта стать машинистом поезда. Мне сказали, что девочек не принимают на машиниста поезда, и я не сдала вступительные экзамены. Не поступив в техникум, я была переведена в детдом посёлка Железнодорожный.

В июле 1957 года перевели меня в детский дом, который находился в поселке Железнодорожный на границе с Польской Народной Республикой. Здесь новому я ничему не научилась, пользовалась знаниями, приобретёнными в предыдущих детских домах. Во всех детских домах режим дня был одинаковый. Также ходили в школу, дежурили по кухне, мыли полы, чистили картошку. Готовились к соревнованиям. Ездили на смотр художественной самодеятельности. Здесь мы уже шили мужские рубашки, а себе школьную форму. В этой школьной форме ходили в школу и даже на танцы в сельский клуб. Клуб был в старой немецкой церкви. Нам было уже по 16, а кому-то и 18 лет. Нам уже нравились поселковые мальчики, которые могли купить нам билеты в клуб на танцы. В клубе был кинозал, где показывали фильмы. Были замечательные фильмы: «Девушка без адреса», «Карнавальная ночь» и многие новые комедийные фильмы, адресованные нашему поколению. Всё хорошее, что было в этих фильмах, мы брали с собой в свою жизнь, так как у нас у многих не было даже сестёр, которые могли бы направить нас на правильный путь.

О здании детского дома я слышала, что во время Великой Отечественной войны это было Гестапо. Всё может быть, ведь в подвальном помещении было несколько маленьких комнатушек, двери были металлические и с маленькими окошками, на которых были решётки. Этому зданию в то время было почти 100 лет. Через дорогу стояла двухэтажная развалина. Говорили, что это была гостиница. Далее стояла развалина без крыши, бывшего клуба. Утверждать не могу, но это разговоры 1959 года. С четвёртой стороны здания был сад.

Был сарай, где находились наши кормилицы, коровы. Было ещё одно здание, где находилась наша швейная мастерская.

Конечно, с таким прошлым этого здания в нем трудно было жить, но мы прошли жизнь ещё хуже и поэтому не заостряли своё внимание на этом. Жутко было ходить в подвал, конечно, когда не было света. Ведь там у нас находился туалет.

Жили мы между собой дружно. У нас были подшефные первоклашки. Как-то ночью пришёл мальчик с первого класса к своей подшефной. Разбудил Галю и просит, чтобы она дала ему новые ботинки, которые он получил и дал ей на сохранение, померить. Померив свои ботинки, он отправился спать. Мы сами иногда вставали ночью, чтобы померить своё новоё платье, не часто мы получали новую одежду, в основном ходили в обносках.

Когда я училась в 9 классе, моё осеннее пальто отдали девочке, которая выходила из детского дома, и мне всю осень пришлось ходить на улице без пальто, пока мне не сшили новое. Пальто было мне не по размеру, пришлось запахиваться. В 1959 году я окончила девять классов, нам дали бумагу и ручку, чтобы мы написали заявление, что мы хотим поехать на прядильно-ткацкую фабрику на работу. Выдали одежду в одном экземпляре. Отправка была в июле месяце. Зимнюю одежду нам не выдали, потому что у нас в детдоме теплой одежды не было.

Нас было около 25 девушек. Наш поезд шёл среди полей Белоруссии. Кто-то обратил внимание на избушки, крыши у которых были крыты соломой. Куда нас везут? В Калининграде дома были крыты черепицей, а здесь соломой. Почему так? Уже никому не хотелось ехать на новое место жительства. Все расплакались, но поезд шёл по заданному маршруту. Приехали в столицу нашей Родины, Москву, так нам сообщило радио в вагоне по прибытии поезда. Автобус повёз нас по Московской области. Было интересно, вдоль дороги стояли одноэтажные дома, отделялись они между собой индивидуальными заборами. Только таблички, стоящие вдоль дороги, обозначали название местности. Когда автобус повернул на трассу, ведущую в город Красноармейск, здесь нас встретил вдоль дороги лес. Лес состоял из елей, сосен, берёз и других деревьев, которые прорастали в этой зоне.

16 лет.

Город Красноармейск. Проезжаем сквозь красные ворота, улица с красными домами. Подъехали к прядильно-ткацкой фабрике «имени Красной Армии и Флота». Вид фабрики и города был серый, неинтересный. Это впечатление осталось на всю жизнь. И, конечно, любви к городу не появилось. Вообще, город состоял из двух районов, которые жителями между собой назывались «фабрика» и «военный полигон». В фабричном районе жили рабочие фабрики в домах казарменного типа, которые были построены фабрикантами до Октябрьской Революции. Когда входишь в казарму, то сразу попадаешь в длинный коридор с множеством дверей. За дверьми находились небольшие комнаты, где проживали со своими семьями рабочие фабрики. Кухня и туалет были общими. Второй район был с современными постройками, там были научно-исследовательские институты и ракетный испытательный полигон.