Алексей Варламов - Булгаков

Что не означает ее абсолютизации. Суждения А. М. Эткинда отличаются замечательной амбивалентностью. В рецензии на книгу А. М. Эткинда «Толкование путешествий» другой американский профессор А. Долинин пишет: «Методы дилетантской охоты за прототипами, как правило, всегда удручающе некорректны: преувеличение, упрощение, искажение, подтасовка фактов, тенденциозный анализ текста и „историзирующие чтения“ Эткинда, к сожалению, исключения не составили. Пытаясь доказать, например, что Булгакова и Буллита связывала близкая дружба и они должны были вести доверительные беседы о большевизме, психоанализе и прочих „центральных вопросах эпохи“ (с. 237–238), он ссылается на дневник Е. С. Булгаковой, который, как он утверждает, именно об этом и свидетельствует. Однако если мы обратимся к самому документу, перед нами откроется иная картина: оказывается, что с сентября 1934 года, когда Булгаков познакомился с Буллитом, и до июня 1936-го, когда посол навсегда отбыл из Москвы, они встречались всего несколько раз на приемах в американском посольстве и во МХАТе, то есть всегда на людях, при свидетелях и, надо полагать, при осведомителях, что начисто исключало возможность каких-либо серьезных разговоров (тем более что Буллит, как пишет Джордж Кеннан в своих мемуарах, не владел русским языком). Намного чаще и теснее Булгаковы общались с другими сотрудниками посольства – приглашали их к себе, ездили к ним в гости, судачили об общих знакомых. Чтобы спасти эффектную гипотезу, Эткинд идет на простую, но не совсем честную операцию: одни и те же свидетельства Е. С. Булгаковой о немногочисленных контактах с Буллитом он разбивает на кусочки и приводит по два раза, перемежая их записями о встречах с другими американцами и умалчивая о том, что посол на них обычно не присутствовал (с. 233–234). Тем самым создается иллюзия дружеских связей, подкрепленная утверждением: „После отъезда Буллита Булгаков в посольстве не бывал“ (с. 234). Это мог бы быть сильный аргумент, если бы сам Эткинд несколькими строчками выше не процитировал записи Е. С. Булгаковой о нескольких визитах писателя в посольство осенью 1936 года, то есть через несколько месяцев после отзыва Буллита из Москвы в Вашингтон. Кроме подтасовки фактов, в дело идет и заведомо неверный перевод одной фразы из позднего интервью Буллита, где он рассказал о своих попытках помешать проведению съезда Коминтерна в Москве в 1935 году. „I deviled the Russians, – вспоминал Буллит. – I did all I could to make things unpleasant“, что с помощью любого словаря нетрудно перевести как „Я дразнил русских. Я делал все возможное, чтобы им насолить“ (ср. перевод Эткинда: „Я был с русскими как дьявол. Я делал все, что мог, чтобы дела у них пошли плохо“). Озабоченный отождествлением Буллита с Воландом автор намеренно превращает американский глагол „devil“ – дразнить, раздражать (по этимологии и значению близкий русскому „бесить“) – в безграмотное „быть как дьявол“: дескать, если уж Буллит сам себя сравнивал с дьяволом, то его закадычный друг Булгаков не мог этого сходства не заметить» (Журнальный зал // Новая Русская Книга. 2002. № 1 /Александр Долинин, Константин Богданов – Александр Эткинд. Толкование путешествий).

Ср. также: «Однажды она сказала мне, с осторожностью подбирая слова и интонацию: „Мне рассказывали, что Горький, листая сборник с автобиографиями и портретами писателей, который издал Лидин, сказал, показывая на портрет Булгакова: – Это здесь единственное русское лицо“» (Материалы к биографии Е. С. Булгаковой. С. 609).

Так называют принцип простоты, который сформулировал английский философ и богослов Уильям Оккам (ок. 1285–1349), предложив «сбривать» лишнюю сложность в аргументации: «Не нужно множить сущности без необходимости», то есть не надо прибегать к сложным объяснениям там, где годятся простые. – Прим. ред.

О Доброницком см. далее в главе восьмой.

Умному достаточно (лат.).

В отредактированном дневнике эта фраза звучала так: «Я видела только Аркадьева, секретаря ВЦИК Акулова да этого мерзавца Литовского».

Первого героя-любовника (фр.).

Скорее всего домработницы, привезенные Еленой Сергеевной из Риги, где жили ее родители.

Ошибка Аркадьева – режиссером был И. Я. Судаков.

О. С. Бокшанская.

Первоначальная фамилия Миши Панина.

Актер театра Вахтангова.

В поздней редакции Елена Сергеевна добавила: «Еще бы – МХАТ выведен!»

Актер театра Вахтангова.

Станиславский находился за границей с весны 1933-го по август 1934 года.

Примечательно, что в опере Шостаковича увертюры не было.

В первоначальной редакции мысль была выражена несколько иначе: «Все это время я говорила М. А., что он занимается пожиранием самого себя».

Имеются в виду романы Золя «Нана» и Мопассана «Милый друг».

Некоего Виктора Федоровича Смирнова, либреттиста (видимо, малоизвестного; во всяком случае узнать о нем ничего не удалось).

Из агентурного донесения: «Видел я Некрасову, она мне сказала, что М. Булгаков написал роман, который читал в некотором обществе, там ему говорили, что в таком виде не пропустят, так как он крайне резок с выпадами, тогда он его переделал и думает опубликовать, а в первоначальной редакции пустить в качестве рукописи в общество и это одновременно вместе с опубликованием в урезанном цензурой виде».

На сей счет существуют очень интересные рассуждения американской исследовательницы Ксении Мечик-Бланк, относящиеся к различиям между христианством и иудаизмом: «В иудаизме суббота связана с покоем – это освященный досуг, представляющий собой имитацию отдыха Творца после шести дней творения. <���…> Христианство унаследовало от иудаизма мысль о сакральности субботы, но, поскольку „покой“ здесь осмысляется как чаяние грядущего воскресения, кульминацией христианской недели является не суббота, а воскресенье, день, традиционно связанный со светом. <���…> Таким образом, оппозиция покой – свет выступает в романе как оппозиция двух сакральных дней: субботы, последнего дня в ершалаимских главах романа, и воскресенья, последнего дня в московских <���…> Мастер оказывается перед выбором – оставить Иешуа „в покое“ или даровать ему свет. Он выбирает первое и заканчивает свой роман на субботнем дне. И хотя в конечном итоге Мастер и Маргарита встречают воскресный рассвет, в описании их новой обители присутствует настойчивое указание на темноту» ( Мечик-Бланк К. На рассвете шестнадцатого числа весеннего месяца нисана // Михаил Булгаков на исходе XX века. СПб., 1999. С. 141–142).