Автор неизвестен - Аспазия
- Название:Аспазия
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Автор неизвестен - Аспазия краткое содержание
Доподлинно не известны ни дата ее рождения, ни смерти. В истории она осталась как одна из самых умных и блистательных гетер. Свою карьеру на этом поприще начала в Милете, на родине сказочных мифов и куртизанок. Ее отец-философ по имени Аксиох, увидев, какой красотой наделили боги его дочь, решил, что такая красавица не может составить счастье одному человеку, ее удел — доставлять удовольствие всему человечеству. Поэтому и дал ей солидное образование, соответствующее ее великому, по его мнению, предназначению в этом мире.
Если верить поэтам, в детстве Аспазию (или Аспасию) похитили и увезли в Мегару или Коринф. Здесь она росла в качестве невольницы своих похитителей, постаравшихся развратить ее. Привлекательная и умная девушка сумела очаровать богатого афинянина, который выкупил ее, и она оказалась на свободе.
По другим сведениям, Аспазия до прибытия в Афины никуда не выезжала из Милета, где вела жизнь куртизанки. Но легкие интрижки вскоре надоели — сердце жаждало настоящей (и желательно великой!) любви. В поисках таковой Аспазия перебралась в Афины, неофициальную столицу Эллады. Денег к этому времени она скопила достаточно, поэтому с несколькими подругами купила дом и организовала школу риторики. Многие исследователи настаивают на том, что это был обычный публичный дом — правда, высшего класса, где Аспазия преподавала девушкам историю, философию, политику, а также искусство любви.
«Каждая женщина, — вещала гетера, — должна быть свободной в выборе мужа, а не выходить за назначенного ей родителями или опекунами; муж обязан воспитать свою жену и разрешать ей высказывать свои мысли».
Вскоре «школа» Аспазии стала едва ли не самым популярным местом в Афинах. Пообщаться с красивой и неординарной женщиной, с ее умными прелестницами приходили знаменитые философы: Зенон, Протагор. Врач Гиппократ и гениальный ваятель Фидий сделались завсегдатаями в доме этой гетеры. В Афинах заговорили о том, что в прекрасном теле женщины поселилась мудрая душа Пифагора. Сократ, юноша с пылкой душой, влюбился в Аспазию и не отходил от нее ни на шаг, а позднее, когда стал известным философом, подчеркивал, что обязан этим Аспазии.
Наслушавшись восторженных отзывов друга Сократа, на куртизанку-философа решил взглянуть и правитель города Перикл.
Наверное, это была любовь с первого взгляда… Ему исполнилось сорок — возраст опытного воина. Он обладал силой, своеобразной мужской привлекательностью и пользовался славой лучшего правителя в истории Афин. Аспазия была прекрасна, как пристало подруге правителя, и умна — как положено советнику вождя… Ее салон переместился в дом Перикла. Сам же стратег незадолго перед этим (по другим сведениям, только встретившись с Аспазией) развелся со своей женой и, заботясь о ее будущем, дал ей приданое и вновь выдал замуж, оставив при себе сыновей.
Впервые в истории античной Греции философы и политики выслушивали советы женщины и следовали им. Более того: правитель допустил свою любовницу к принятию политических решений, она составляла речи для его выступлений в народном собрании и сопровождала любимого даже в военных походах. Современники и потомки, как отмечают многие исследователи, неоднозначно оценивали такое «ненормальное» положение дел. Так, поэт Кратинус был уверен: «Распутство создало для Перикла Юнону — Аспасию, его защитницу с глазами собаки». А некоторые историки вообще склонны считать, что гетера и приехала в Афины с единственной целью — покорить Перикла, этого «достойнейшего из эллинов», о котором она столько слышала…
Закон Афин не допускал брака с чужестранкой. И ребенка гетеры, родившегося через пять лет после начала их связи, долгое время считали незаконнорожденным… Только когда оба старших сына Перикла погибли от чумы, ребенок наложницы был признан наследником.
Аспазия быстро добилась уважения, достойного жены правителя, сохранив при этом свободу, какой могли пользоваться лишь гетеры. Она не чуралась застолий, сама их организовывала, являясь душой и центром увеселений… Более того, позволяла себе принимать посетителей и в отсутствие мужа, развлекала их беседой, угощала вином, что, по афинским обычаям, являлось совсем уж недопустимым.
Многие утверждали, что милетская гетера превратила жилище правителя в дом разврата. На философских пирах непременно присутствовали красивые девушки для вполне определенных целей. Что касается военных походов, в которых верная подруга сопровождала своего супруга и благодетеля, то она делала это не в одиночку: за ней непременно следовал обоз куртизанок из ее школы, и женщины неплохо зарабатывали, ублажая изголодавшихся без любви мужчин.
В конце концов народное собрание обвинило подругу Перикла в сводничестве и развращении юных девушек. Аспазия предстала перед судом. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы защитником не выступил сам Перикл. Великий правитель плакал! «Он бы не пролил столько слез, если бы речь шла о его собственной жизни», — не без иронии подметил Эсхил. Слезы отважного полководца и государственного мужа настолько поразили судей, что те согласились признать невиновность гетеры. Но несмотря на это в появлявшейся череде бесконечных комедийных пьес ее продолжали высмеивать как распутную и продажную женщину.
После суда Аспазия смирилась с традиционной для благочестивых матрон ролью супруги-затворницы. Возможно, наедине с Периклом она продолжала обсуждать государственные вопросы и даже давала правителю советы, но шумные философские пиры в их доме больше не устраивались. История же донесла до наших дней такой факт. Когда Сократа полушутливо-полусерьезно спрашивали, как воспитать хорошую жену, он без тени сомнения отвечал: «Об этом гораздо лучше расскажет Аспазия!» Как всякая примерная супруга, она прощала мужу минутные слабости, после которых он все равно возвращался к ней — великой искуснице по части разжигания любовных страстей.
«Каким великим искусством или силой она обладала, если подчинила себе занимавших первое место государственных деятелей и даже философы много говорили о ней как о женщине незаурядной, — писал Плутарх. — Тем не менее очевидно, что привязанность Перикла к Аспазии была основана скорее на страстной любви. Говорят, что при уходе из дома и при возвращении с площади он ежедневно приветствовал ее и целовал».
Перикл и Аспазия прожили вместе двадцать лет. А потом на Афины с Востока обрушилась страшная эпидемия, которая скосила множество афинян. Не обошла она и дом Перикла. Ушла из жизни его сестра, умерли оба сына от первого брака. Потом наступила очередь самого правителя…
После смерти супруга Аспазия незамедлительно вышла замуж — вернее, перешла на содержание к некому торговцу скотом, бывшему когда-то ее учеником, Лизиклу, решив своими руками сделать из него великую личность. Благодаря ее педагогическим стараниям недавний скототорговец превратился в прекрасного оратора, снискавшего повсеместную популярность в Афинах. Через год его уже избрали стратегом, а еще через несколько месяцев он погиб в одном из сражений…
Пережила Аспазия и смерть еще одного стратега — Перикла-младшего, собственного сына, одержавшего победу над спартанцами в морской битве при Аргинусских островах. Но, увы, неблагодарные сограждане казнили его в числе других стратегов только за то, что не все трупы погибших в этом сражении афинян были выловлены из бушующих волн и погребены в земле.
Говорят, вскоре после этого и его мать отошла в мир иной…
Аспазия - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Были принесены новые кубки, и, когда Софокл снова получил свой из рук прекрасного раба, он внимательно посмотрел на кубок и сказал, обращаясь к рабу:
— Я в первый раз должен пожаловаться, что ты невнимательно исполняешь свои обязанности: в этом вине я вижу маленькую соринку, которую ты позабыл снять.
Юноша, улыбаясь, принял кубок и хотел пальцем снять легкую пушинку, приставшую к краю бокала.
— Такие вещи нельзя снимать пальцами, надо просто подуть, — сказал Софокл.
Говоря это, он пододвинул кубок юноше, который, улыбаясь, наклонился, чтобы исполнить желание поэта и сдуть пушинку. Последний держал кубок таким образом, чтобы голова юноши наклонилась как можно ближе к его, и он чувствовал на себе ароматическое дыхание, к его щеке прикоснулся мягкий локон. Приняв кубок от юноши, Софокл прикоснулся губами к тому самому месту, до которого дотронулось дыхание розовых губок.
Перикл внимательно наблюдал за происходившим.
— Друг Софокл, — сказал он, — я не знал, что ты так мелочен, что делаешь такой важный вопрос из ничтожной пушинки.
— Согласись лучше, — возразил Софокл, улыбаясь с довольным видом, что ты теперь видишь, как ошибался прежде, выставляя меня перед всеми очень плохим стратегом и тактиком. Однако, успокойся, я достиг того, к чему стремился и обещаю тебе, что удовольствуюсь этим проявлением доказательств моих способностей.
Говоря таким образом, Софокл протянул руку другу, которую тот пожал с веселой улыбкой. Легкая тень, пробежавшая между гостями, исчезла, но в наступающих сумерках звон кубков становился все сильнее на омываемой волнами террасе Иона. Пурпурный цвет неба погасал, но все еще сверкал во вновь наполненных бокалах с хиосским вином.
Странная вещь, но красивый и веселый раб Перикла сделался центром всего кружка: каждый желал, чтобы именно он наполнял его кубок, каждый хотел, чтобы на него устремлялся взгляд его сверкающих глаз, желал услышать шутливые слова из его розовых уст. Когда Хризиппа попросила дать ей кубок, проворный раб поспешил подать ей, Хризиппа покраснела перед рабом и никто не удивился этому. Ион этого не одобрял, но тем не менее находил вполне понятным. Таким образом, всеобщее внимание наконец обратилось на переодетую милезианку, и хотя она шутя служила, но, в сущности, царила над всеми.
Наконец Ион, не реже гостей наполнявший свой кубок, обратился к Периклу с просьбой: не продаст ли он ему своего раба.
— Нет, — вскричал Перикл, — я думаю дать ему свободу и хочу сделать это сегодня же, сейчас же! Сегодня он в последний раз надевает это платье, здесь, перед вашими глазами я даю ему свободу.
Все присутствующие с восторгом выслушали это решение, кубки были наполнены в честь освобождения юноши, но один из веселых гостей Иона, сам Перикл, сделался задумчив.
— Знаешь, — улыбаясь говорила Аспазия, возвращаясь с Периклом от Иона, — ты дал мне свободу с такой торжественностью, которая поразила даже тех, которым было не безызвестно, что это шутка.
— Это была не шутка, — возразил Перикл, — я хочу, чтобы ты никогда более не надевала мужского костюма, чтобы ты никогда более не унижала себя.
— Мне любопытно узнать, — возразила Аспазия, — как можешь ты запретить унижаться чужестранке, так называемой гетере из Милета?
— Ты это скоро узнаешь, — отвечал Перикл.
На следующее утро афинский полководец возвратился обратно в Самос и немедленно же отдал флоту приказание приготовиться к возвращению в Афины. Это приказание было принято с восторгом, и на другой же день с веселым пением победители оставили самосскую гавань, чтобы увидеть родину после одиннадцати месяцев отсутствия.
— Я думаю, — сказала Аспазия своему другу в минуту отплытия, — что то печальное настроение, в которое привел тебя в день отъезда из Милета рассказ Артемидора, уже подавлено в Хиосе, не дожидаясь возвращения к аттическим берегам.
— Это потому, — с веселым воодушевлением вскричал Перикл, — что моя душа полна страстного желания скорее увидеть родину.
Первый день путешествия прошел прошел при благоприятном ветре. Для влюбленных это путешествие по морю было блаженством. Они не расставались ни на минуту, любуясь вместе играми дельфинов, сопровождавших корабль.
С наступлением ночи Перикл приказал флоту стать на якорь перед Теносом. Однообразное пение гребцов смолкло, а вместе с ним и плеск весел, луна ярко освещала море. Перикл задумчиво стоял на палубе, тогда как все вокруг него погрузилось в сон, вдруг маленькая ручка проскользнула в его руку.
— О чем мечтаешь ты, так задумчиво глядя на волны? — спросила Аспазия. — Не влекут ли тебя к себе дочери Нерея?
Серебристый звук ее голоса привел в себя мечтателя. Перикл отвечал поцелуем, и при ярком лунном свете им казалось, как во сне, что все окружающее море оживилось, что из глубины его поднимались дочери Нерея на морских животных; тритоны толпились вокруг судна, играя свадебную песню на раковинах; среди них выплывала из морских волн Галатея, над которой, как парус, развевалось пурпурное покрывало.
При первых лучах восхода Перикл и Аспазия вдруг услыхали вдали звуки струн. Они звучали, как игра Орфея, которая по старому преданию, с тех пор как певец был брошен в море менадами, часто слышится мореплавателями. И Периклу и Аспазии казалось, что они слышат звуки лиры Орфея до тех пор, пока они не заметили, что игра раздается с триремы Софокла, проходившей мимо них.
Когда с наступлением утра флот снова пришел в движение, друзья поздоровались, и Софокл принял приглашение Перикла посетить его на корабле. Они говорили об Афинах, о близком свидании с друзьями, о празднествах, которые должны были начаться непосредственно после возвращения, и Аспазия еще больше увеличила нетерпение, с которым Перикл желал скорее увидать то, что сделано Фидием в его отсутствие.
Когда совершенно рассвело, при первых лучах восходящего солнца, они увидели священный Делос, «Звезду Морей», остров Аполлона, освещенный первыми лучами бога.
Не без внутреннего волнения глядел Перикл на этот перл Архипелага, он вспоминал тот день, когда, как подарок бога, с этого острова приплыло в Афины богатое сокровище. Экипаж корабля также не мог не почтить любимой богами страны: на всех судах раздалось громкое пение пэана в честь Аполлона — бога покровителя ионического племени. Веселое оживление царствовало между людьми экипажа, так как в этот день они должны были увидеть дорогую родину, и чем более приближались они, тем более увеличивался их восторг и нетерпение. Время быстро летело: Тенос и Андрос были оставлены далеко позади, вдали показались вершины Эвбеи; с левой стороны поднимались дикие вершины эгинских гор, поросших лесом, а между ними, на заднем плане, окруженные невысокими возвышенностями, поднимались из морских волн берега Аттики.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка:
