Владимир Ераносян - Кир-завоеватель

– Можно ли с мамой увидеться мне? – Кир не плакал, но голос дрожал, выдавая смятение.

Мать поняла и сказала:

– Конечно, я обещаю. Перед отъездом мы их навестим.

Пир завершился. Гарпаг, уставший от хлопот, вернулся в свой дом. Вилла сановника вряд ли сильно уступала по размерам царским покоям. Он бродил меж колонн и заметил, как расступаются слуги, отворачивая взор. Взяв управляющего домом за грудки, он повелел отвечать:

– Что за каменные лица у всех? Что случилось?

– Хозяин, твой сын был уведен стражей царя. Под страхом смерти нам сказали не сообщать тебе об этом.

– Как уведен? Куда уведен?!

– Прямо на пир…

– Я там был! Не было сына.

– Он был! – На входе стоял тот самый вельможа, чей сын был избит, но не был отмщен.

– Говори, что знаешь?! – потребовал военачальник.

– Это было наказание. Жрецы… Они сказали, что ребенок должен умереть, но не внук царя. Твой ребенок. Он такого же возраста, как чудом воскресший внук Астиага… И ты не выполнил приказ.

– Значит, так он обошелся со своим верным псом!!! – негодовал Гарпаг, круша все на своем пути, разбивая вазы и размахивая мечом. – Значит, я такая же собака, как та нищенка, что внука его приютила?! Он думает – нет чувств у Гарпага, и проглочу я такое? Снесу оскорбление молча?

– Это не все. Способ погибели царь сам придумал. Он приказал заколоть твоего отпрыска и приготовить на вертеле, как тушу степной антилопы, приправив обильно, чтобы ты ел, наслаждался, а главное – запомнил этот зловещий вкус изощренного способа казни. Этим он всех запугал нас, показал, что мы – пшик для него! Его власть безгранична, жестокость его не имеет предела. Он сумасшедший злодей, каких не было в Мидии вовсе…

– Я убью его! Прямо сейчас! Сокрушаться нет сил…

– Слушай совет, Гарпаг, друг мой сердечный, и в мире и в походах военных. Затаиться нам надо обоим, сделать вид, что смирились с обидой, и принять совершившееся с гордостью воина, ария, достойного сына мидийского рода. Он только и ждет, что ты дашь волю гневу. Эта осечка твоей тетивы на руку будет Зловредному. Мой сын пострадал, и я тоже не получил должного возмездия. Твое горе несравнимо с моим, но мы оба унижены разом. Вельможи смотрели на все, они получили урок вместе с нами. Они на твоей стороне. Царь-самодур. Жрецы – недоумки. Готовься, силы копи, мы поддержим…

Вельможа ушел. Гарпаг поседел в одночасье. Сына он ел своего… «О, боги, как вы сее допустили! Я отомщу!»

Царь Астиаг упивался всем разом: пиром великим, спасением внука и местью Гарпагу. Он был уверен, что Гарпаг промолчит, испугается за собственную жизнь. Своим поступком он приструнил всех недовольных.

…Страх в головах всех вельмож обитает, спутал он мысли коварного клана. Жестокость царя упреждает любое восстание. Будут по струнке ходить, боясь не свирепости больше, а изощренности в выборе казни.

Неотвратимо царя наказание за проступок такой, пусть обернувшийся счастьем, но все-таки… Разве приказы царя не следует исполнять беспрекословно?!

Нежился царь Астиаг, очень довольный собой. Ластились псы перед ним. Льстили жрецы без умолку.

– Правильно ль сделал я, маги, что пощадил своего внука?

Помня о радости царя, они утверждали:

– Верно ты, царь, поступил. Пророчество сбылось. Кир стал царем. Но в игре. Опасность миновала. Азию всю покорил мальчуган, окутав лозою, морем покрыв, не изведав реальности власти. То, что мы все предрекали, случилось. Это доказывает осведомленность и правоту магов. И означает, что мудро внял ты совету. Не возвращайся к страхам своим. Основания в них нет. Отпусти с миром Кира и царевну Мандану. Пусть он растет на радость персидским вождям и укрепляет законное верховенство Мидии в дальних землях. Есть враги у тебя извне поопасней, а местную фронду ты утихомирил навеки, накормив Гарпага мясом собственного сына…

Царь так и сделал. Он отпустил Мандану с сыном в Персию.

Кира провожал в дальний путь бывший отец. Митридат стоял, опираясь на посох, тот, что подарил ему иудейский пророк. Рядом, повизгивая, крутился повзрослевший пес, который родился в тот самый день, когда боги вручили пастуху судьбу венценосного младенца.

Спако известию о том, что сын покидает ее, ужаснулась. Кир обнимал свою маму со всей лаской сына.

– Мама… – шептал он. Мандана, конечно, приревновала, но не подала и звука. А Митридат получил из ее рук сундучок с золотом для покупки дома в Каппадокии.

– Вы можете отправиться на родину, вольные ваши с печатью царя там же, в сундуке, вместе с золотом, – сообщила Мандана. – В Птерии купите дом, этого хватит на целую виллу. И на коня. Гнедую кобылу или на мерина дивной породы. Каппадокия славится не только погонщиками, но и лошадьми.

– Спасибо, царевна. Живы остались со Спако, царю благодарность. Это ведь я пощадил малыша в отместку Гарпагу. Очередь мстить за ним.

– Не в силах Гарпаг. Не бойся его. Хотя… Лучше вам все же уехать отсюда. Здесь убивают детей по прихоти страха.

– Хорошо, мы уедем.

Спако стояла. Она молчала, но слезы ее выдавали. Ребенок… Солнцеподобный Кир! Боги опять забирают дитя. Она видела эти глаза, гладила волосы сына и думала, что не вынесет расставания.

Перед ней стояла царевна Мандана в роскошных нарядах. Что может бедная каппадокийка противопоставить царской дочери? К тому же настоящей матери мальчика… Она не винила мужа за десять лет счастья. Она сжимала руку Митридата, он был рядом, и только он понимал всю ее боль, чувствовал эту боль как свою.

– Посох возьми мой. Пророк его дал мне, сказав, что поможет мне посох вернуться домой, где я спасу невинное дитя. Пусть тебе этот посох напомнит обо мне и о маме. Может, вернешься проведать когда-нибудь. – Митридат вручил свой посох приемному сыну.

– Спасибо, отец… – прошептал Кир и принял дар. – Я найду вас. Не на век я прощаюсь.

Камбис не мешал. Дождался, когда прощание завершится. Трогательные моменты его не волновали. Впереди был путь в Персию. Там мальчика должны были принять как полагается. Он наследник престола, единственный сын у царя Пасаргад и царевны мидийской Манданы. Главное – жив.

Оскорбление, нанесенное Астиагом, должно быть забыто его народом. А ведь жрецы Ахура-Мазды, верховного божества пантеона персидских идолов, обвиняли Камбиса в малодушии за то, что стерпел тогда убийство ребенка.

Десять лет прошло с тех пор. Повода для войны больше нет! Да и не справились бы разрозненные персы с войском мидян и их союзников. Хорошо, что все обернулось именно так.

По дороге Кир задал Камбису и Мандане вопрос:

– Дед и вправду хотел убить меня?

– Хотел, – ответила мать. – Но не убил.

– Случайно? – спросил Кир.

– Случай – это божественное предопределение. Любая вещь наделена смыслом, – вмешался Камбис.