Юрий Старобинец - Земная жизнь с пропиской в небе. Книга первая

– Это лучшие персики с Запада, которые я видел за последние годы. Обязательно попрошу, чтобы именно тебя направляли к нам в следующий раз, – сообщил он Андрею.

Экипаж валился с ног, надо было хоть две ночи отоспаться и привыкнуть к разнице во времени. Командир со штурманом пришли в гостиницу последними, их ждали, стол был накрыт. От усталости водка пилась, как вода, и быстро сморила. Они проснулись на следующий день к обеду по местному времени. Решили всем экипажем пойти посмотреть город. Отказался только борттехник, возраст которого приближался к сорока пяти , бессонные ночи и перелет уже сказывались. Николай Семенович сказал, что сходит на ужин и будет ждать их в гостинице.

В августе Хабаровск показался прекрасным местом. Необычный для города холмистый ландшафт сопровождал экипаж на протяжении всего пути. Набережная реки была полна молодежи. Гуляли по городу вместе, всем экипажем, ужинали в уютном кафе с пивом. К вечеру потянулись к гостинице, сказывалось напряжение последних перелетов. Всех тянуло домой, в родной полк к семьям, строили планы вернуться за одну неделю. Борттехника в гостинице не было. Андрей не очень расстроился, куда может деться взрослый мужик, наверное, встретил своего старого товарища. Легли спать в одной комнате на экипаж, в гостинице для перелетных экипажей. Андрею не спалось, прошло два, три часа ночи, борттехника не было. В голову лезли дурные мысли, что делать, где искать. Чувство ответственности за экипаж, за полк будоражили сознание. Николай Семенович открыл дверь комнаты, когда до подъема на вылет оставалось два часа. Он был абсолютно пьян. Андрея подмывало вскочить, наорать на своего подчиненного, но он понимал, что это бесполезно. Нужно было думать, как отложить вылет. Между тем Семенович с большим трудом снял рубашку и начал вытаскивать из брюк майку. Это движение у него никак не получалось. Первым захихикал радист, поняв, в чем дело. Андрей, сжав зубы от злости, старался не смотреть на борттехника. Когда начался дружный хохот всего экипажа, он невольно обернулся. Долгие старания Семеновича увенчались успехом, и его майка, выпущенная из штанов, упала ниже колен и превратилась в женскую ночную рубашку. Смех перешел в дикое ржание, у Андрея от смеха потекли слезы, бессонная ночь и злость куда-то растворились. Борттехник ревел, как медведь, пытаясь освободиться от женской рубашки, плотно севшей на его грузное тело. Снять через голову он даже не пытался. Плотная ткань сорочки, наконец, поддалась, лопнула прямо на груди. Ткань затрещала, разрываемая на мелкие длинные лоскуты, пока не разорвала рубашку на две половины. Все это сопровождалось пьяной руганью борттехника и нарастающим до визга хохотом экипажа. Андрей с трудом, пересиливая смех, как можно строже выдавил из себя:

– Прекратить, всем спать, через два часа подъем на вылет.

Смех замер несколько минут, а потом взорвался неожиданно с новой силой. Утром вести борттехника на медосмотр было бессмысленно, Старов надеялся перенести вылет на вечер, поэтому дал экипажу поспать еще пару часов. Однако все складывалось, как всегда, непредсказуемо. Диспетчер сообщил, что топливозаправщик уже два часа ждет экипаж под самолетом, разрешение на вылет получено, вылет находится под контролем Москвы. «С завода тоже звонили, так что оформляйтесь быстрее». Старов не знал, что он первый из пяти поставленных на план экипажей прорвался на Дальний восток. Завод стремился быстрее загрузить изделие, отчитаться за квартал и получить премию. Руководство завода заставило всех шевелиться и требовало самолеты. Положение экипажа Старова было критическим. Объявить задержку вылета по неисправности он не мог. Пришлют инженеров местного полка, которые начнут с вопросов к борттехнику и все поймут. Придется давать задержку вылета по болезни борттехника, но это неминуемо приведет к отстранению от полетов всего экипажа, расследованию с неизвестными последствиями. Большой вины, как командира, Андрей за собой не чувствовал, решил так и поступить. К командиру подошли все члены экипажа с просьбой сделать что-нибудь, но не сдавать деда, так они называли борттехника. Андрей мучительно искал выход, Николая Семеновича было жалко. Выгонят из партии, а, возможно, из армии по статье о пьянстве. Позору в городке не оберешься. Семенович тем временем от завтрака отказался, пешком пошел на аэродром со словами:

– Делайте, что хотите.

Решение пришло неожиданно. Андрей сам удивился, с какой легкостью он на это пошел. Он достал чистый бланк дополнительного полетного задания, заполнил графы состава экипажа без борттехника, вписав на его место стрелка. Медицинский контроль прошли спокойно, давление и пульс у всех были в норме. Врач спросил о том, что их шестеро в экипаже, получив подтверждение от командира, поставил штамп допуска. Диспетчера интересовал только штамп в полетном задании. Старов подходил к самолету с целью провести воспитательную работу с борттехником. Экипаж был выстроен строго по линии и стоял по стойке смирно, штурман успел все им рассказать. Командир осмотрел на свой экипаж, глаза всех выражали преданность и уважение за принятое решение. Слегка протрезвевший Николай Семенович тупо смотрел себе в ноги. Андрей начал сурово:

– Запомните, другого бланка полетного задания у меня нет. Больше покрывать пьянство я не буду. Готовимся к вылету.

Далее командир экипажа коротко напомнил схему выхода, код системы опознавания и дал команду на подготовку к запуску двигателей.

– Рассказывайте, что случилось, – отозвал он в сторону борттехника.

– Рассказывать-то нечего. Пошел на ужин в летную столовую, был там практически один. Ко мне подсела повариха, подкладывала все, да и убедила зайти к ней на рюмочку.

– Ты хоть справился с ней? – уже миролюбиво спросил Андрей.

Семенович тяжело махнул рукой и произнес:

– Был бой двух старых быков, больше ни о чем меня не спрашивайте. Все равно не расскажу.

Андрей более внимательно контролировал работу борттехника в полете, хотя Семенович справлялся сам, сказывалась старая закалка. На заводском аэродроме Комсомольска-на-Амуре все было готово к погрузке. Самолет СУ-17 со сложенными крыльями, укрытый чехлами, вывезли из цеха на специально изготовленной тележке, которую нужно было лебедками затянуть в самолет. С виду несложная операция продолжалась до глубокой ночи под светом прожекторов. Зазор груза от створок грузовой кабины – несколько сантиметров, любое неточное движение – и можно было повредить борт. Много раз, дотащив длинную сигару изделия почти до середины, понимали, что неточно выставили, и все начиналось сначала. Андрей со штурманом между тем составляли инженерно-штурманский расчет полета. Изделие было настолько тяжелым, что топлива можно было взять на три часа полета, ограничения получались по максимальной взлетной массе. Они определили ближайшие по дальности аэродромы заправки и дали на них заявки.