Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Великий князь

Когда уезжал в Новгород, наказывал:

– Никакой казны на храмы не жалей, Бренко, и украшай их безмерно, дабы были красоты несказанной. В чудные храмы и язычники к Христу потянутся. Не все же им закоптелым истуканам поклоняться. Уж ты порадей, боярин. Сотвори так, дабы Ярославль своими искусными храмами Новгород превзошел… [20] Позднее Ярославль по количеству церквей действительно превзойдет Господин Великий Новгород.

– Пора, княже, с коней слезать, – прервал раздумья Ярослава Могута.

Князь остановил коня. Теперь всё будут решать выжлятники с обученными псами, коим надо выйти на след тура или вепря. Случалось, звери сбивались в стадо и уходили в наиболее кормовые места, уходили за много верст, по только известным им тропам, а потому выжлятники и разделились на пары, направив собак за длинные ременные поводки в разные стороны.

Князь должен стоять и прислушиваться до тех пор, пока до него не донесется лай гончих. Значит, собаки вышли на зверя и устремились за ним в погоню. Тут уж не зевай! Натянув шапку на самые брови, торопи коня и не обращай внимания на всевозможные валежины, высокие муравьиные преграды-обиталища и колючие ветки.

Конные выжлятники могут настичь зверя и убить его копьями, но каждый из них ведал, что князь сам любит сразить разъяренного кабана или оленя, а поелику и старались псари учинить гоньбу на Ярослава.

Князь лез напродир. Его охватил всепоглощающий азарт, и он, низко пригнувшись к луке, всё лез и лез через заросли. Он чувствовал, как по щеке струится в короткую курчавую бородку кровь, но Ярослав и не подумал смахнуть ее кожаной рукавицей. Им завладела лишь одна неотвязная мысль: «Встретиться со зверем, непременно встретиться!»

Заросли слегка поредели, и князя вынесло на обширную лядину [21] Л я д и н а – сорный лес. , где он и увидел крупного вепря, на коего яростно лаяла собака, побаиваясь наскакивать на зверя.

Выжлятник не показывался. Гончая, видимо, вырвалась из его руки, либо непролазная чащоба заставила охотника отпустить от себя пса, иначе бы вепря было ему не достичь. Он мог понадеяться на лай собаки, коя привлечет внимание ловчего или самого князя.

Дикий, разъяренный кабан страшно рычал, обнажая беспощадные, убийственные клыки. Стоит дрогнуть, промедлить, а тем более промахнуться, и эти жестокие клыки до костей разорвут ногу охотника, скинут его с коня наземь и загрызут насмерть.

Ярослав упруго выпрямился между передней и задней луками, цепко ухватился за ратовище [22] Р а т о в и щ е – деревянная часть копья. копья с острым стальным наконечником, зорко прицелился (на что отводился лишь какой-то миг) и с силой метнул копье в щетинистую бочину вепря.

Попал! У кабана хватило еще сил добежать до коня, зло разрушавшего копытами мшистую землю, и тут вепрь, издав предсмертный рык, рухнул.

Ярослав неторопливо спустился с коня и ступил к поверженному зверю, в коего, не прекращая свирепо лаять, вцепилась собака. Вепрь умирал с оскаленными зубами, глаза его начали стекленеть, мохнатые уши обвисли.

Князь вытянул из вепря копье, победно вскинул его над головой и громко воскликнул:

– Ко мне, други!

Это была не первая удачная охота Ярослава, коей он всегда радовался, как мальчишка.

Быстрее всех подле князя оказались Могута и Заботка. Первый, оглядев лядину и не увидев ловчих и выжлятников, довольно молвил:

– Однако, князь. С блестящим полем [23] Здесь в значении «с блестящей охотой». тебя. Вот то поединок!

– Метко копье кинул, Ярослав Владимирыч. Чуть бы оплошал – и беды не миновать. Горазд же ты, князь, – сказал своё похвальное слово и Заботка.

Ловчие и выжлятники появились не вдруг. Ахали, удивлялись и чествовали князя. А тот повелел:

– Обед близится. Вепря освежевать – и на вертел.

Пока выжлятники возились с кабаном, разводили костер и подвешивали многопудовую тушу на вертел, ловчие готовили место для пиршества.

Неподалеку от костра накидали грудки соснового лапника (по числу бражников), набросали на них мягкого мху, достали из переметных сум баклаги с медом, рогами и оловянными кубками и с шутками да прибаутками стали выжидать, пока выжлятники не разрежут поджаренную полть мяса на розовые сочные куски. Казалось, нет вкусней трапезы, когда она свершается в лесу у костра, после удачной охоты.

И вскоре началось пиршество! Первый рог, наполненный крепким ставленым медом, всегда поднимали за князя, второй – за успешное поле, третий – за благополучный исход в следующей охоте, а потом издревле установленный порядок ломался и каждый говорил то, что ему захочется.

Первый рог (отделанный серебром) Ярослав осушал всегда до дна, остальные лишь пригублял: не хотел оказаться пьяным, когда делаешься развязным, болтливым, а то и того хуже – вдребезги напившимся до одури.

А вот богатырь Могута мог и бадью до донышка выпить и не свалиться с ног, но того он никогда не делал, памятуя слова Ярослава:

– Коль душа запросит, пей, но разума не теряй. Ныне ты у всех на виду.

Но веселее молодого боярина никого не было. Чуть охмелев, он всегда первым зачинал какую-нибудь разудалую песню, а то и пускался в лихой пляс, да еще поддразнивал:

– А ну, есть ли среди добрых молодцев настоящие плясуны? Кто меня перепляшет, того своим мечом награжу. (У Могуты в тереме хранилось несколько богатырских мечей.)

Охотники ведали: не шутит Могута, но переплясать его так никто и не смог.

Изба Силуяна добротная, не хуже, чем у других именитых купцов. Во дворе, обнесенном островерхим тыном, и конюшня, и хлев для скотины, и амбары для товаров, и медуши, и погреба-ледники, и колодезь с журавлем, и баня-мыленка. Весь двор вымощен дубовыми плахами. В самую разгрязь ноги не выпачкаешь.

Довольна житьем Настена, довольны сыновья, Егорка и Томилка. Подросли за последнее время, в плечах раздались. Счастливые! Вот уже другой месяц они дружинникам не прислуживают, не носят за ними оружие, не водят запасных коней.

Ярослав, приглядевшись к сыновьям Силуяна, приказал Могуте:

– Пора отроков в гридни принимать. Собирай младшую дружину.

Принимали Егорку и Томилку в воины по древнему обычаю. Молодшая дружина, встав в полукруг, в полном ратном облачении воссела на боевых коней, а Ярослав и княжьи мужи, опираясь на рукояти обнаженных мечей, сидели на креслах. Перед ними в напряженном ожидании застыли молодцеватые отроки.

На торжество был приглашен и Силуян. Для него тоже принесли кресло, и он, одетый в богатый кафтан, отороченный собольим мехом, любовался ладными сынами.

«Что злато? Вот она – самая щедрая княжеская награда», – подумалось ему.

На шее Силуяна – золотая гривна – непременный атрибут купца. Носить гривну имел право не каждый торговый человек, а лишь тот, кто, разбогатев, был принят в гостиную или суконную сотню.