Рудольф Баландин - Искушение свободой

Возле карикатуры остановились двое, потыкали пальцами в бумагу, хохотнули и двинулись дальше.

Промаршировал отряд грудастых девиц в военной форме. Из кучки солдат – то ли отпускников, то ли дезертиров – комментарии:

– Во, братцы, немец теперь не пройдёт.

– Враз поляжет, это точно.

– Ну дак… Вон бонбы какие за пазухой!

Мимо карикатуры на царя прошёл молодой человек в шляпе. Оглянувшись, попытался отодрать бумагу, но сорвал только клок. Видно, поцарапав палец, чертыхнулся, лизнул ранку, сплюнул и двинулся дальше.

До условленной встречи с Полиной было ещё два часа. В кафе Сергей выпил стакан чая, отдающего мылом. Пожевал пирожное с повидлом, стал писать в блокноте.

Подошла не слишком опрятная девица, забрала пустой стакан и обиженно сказала: «У нас тут не университет». С таким обслуживанием Сергей столкнулся впервые.

Дошёл до цирка «Модерн». Возле него, как на паперти у храма, – нищие. Слепой старик: «Подайте Христа ради». Безногий солдат терзает гармошку. Лицо красное, радостное; он пьян. Рядом – фуражка с керенками, монетами.

В здание цирка не пробиться. На помосте истошно орёт матрос, пытаясь перекричать гвалт толпы:

– А я говорю – мать порядка, мать вашу!..

Не в силах перекрыть гул возмущения, он суёт два пальца в рот и, надув щёки, свистит. Его стаскивают с помоста. В толпе голоса: «Троцкого!.. Троцкого!..» Аплодисменты.

Выходя из помещения, мужчина богемного вида – с длинными волосами и козлиной бородкой – произносит в расчёте на слушателей:

– Воистину цирк революции!

…В Летнем саду прохаживались, привычно раскланиваясь, господа и дамы, одетые скромно, но сохранившие церемонность. Под статуей расположилась группа солдат, негромко напевающих что-то протяжное, деревенское. Один из них усердно вырисовывал на постаменте нечто неприличное. Две девицы, в вызывающих нарядах и размалёванные, замедлили игривые шаги; заметив весёлые взгляды солдат, одна что-то шепнула другой, и та, презрительно фыркнув, устремилась вперёд.

Сергей заметил в конце аллеи Полину и Александра и поспешил им навстречу. Втроём они не спеша двинулись по набережной Фонтанки.

– Мы в отчаянии, – говорит Полина. – Остаётся надеяться, что папиным родственникам в Москве что-то известно. Наверное, придётся ехать на юг.

– Это слишком рискованно, поверьте, – сказал Сергей. – Судя по всему, назревают большие беспорядки. Возможна гражданская война. На юге особенно опасно.

– Теперь безопасно только в могиле, – отозвался Александр.

– Мне кажется, – обернулась к нему Полина, – вы стали играть какую-то трагическую роль.

– Что вы, дорогая кузина. Совершается историческая трагикомедия. Смешная до слёз. Вот и батюшка ваш со своим передовым сельским хозяйством, со своею благословенной и усердно нажитой частной собственностью, где он? Я весьма надеюсь, его мы отыщем в конце концов. Но вот святая собственность… Большевики и анархисты грозятся устроить у нас коммунизм. А это значит, вся собственность будет в руках вождей. Её, да и вас в том числе, начнут выдавать для поощрения трудящихся масс.

Они свернули в тихий переулок. Там тарахтел на холостом ходу автомобиль. За рулём – шофёр в кожанке и крупных очках, скрывавших лицо. Рядом молодой мужчина в большой кепке, надвинутой на глаза. Он махнул им рукой, предлагая уйти отсюда. Они остановились.

Два прилично одетых парня деловито и быстро вынесли из проходного двора какие-то вещи, завёрнутые в красивые ткани, сгрузили их в автомобиль. Стоящий у автомобиля для убедительности показал стоящей троице револьвер.

Аргумент подействовал, они повернули назад. Сергей обернулся. Из подворотни выбежал ещё один молодчик с узлом в одной руке и револьвером в другой, прыгнул в машину. Она, зверски взревев, взяла с места и пропала за поворотом, оставив дымный след и смрад.

В подворотне, нарочито топая, возник сторож, держа в руках ружьё наперевес. Удостоверившись, что всё тихо, заорал:

– Дворец ограбили! – И пальнул в воздух.

В Москву выехали вчетвером: Полина с матерью, Александр и Сергей. Сидя у окна, Сергей читал «Записки революционера», временами оставляя на полях пометы карандашом.

Работа над документальной повестью не составляла большого труда. В блокнот он выписывал эпизоды из жизни «великого авантюриста». Через несколько дней после исправлений и, главным образом, сокращений переписывал в красную тетрадь, подаренную отцом.

В глубине купе Полина тихо разговаривала с Александром. За окном проносились в тусклой предосенней мороси перелески с тёмно-зелёными елями и рано начавшими желтеть берёзками, убогие деревеньки, пустынные поля – простор и печаль.

Александр тронул Сергея за локоть:

– Князь Кропоткин определённо сделает из вас революционера.

– Тс-с, мадам Леонтьева спит.

– Не беспокойтесь, – грустно улыбнулась Полина, – от волнений мама спит особенно крепко… А вам, Сергей, не с нами надо бы ехать, а возвращаться в Париж и раздувать там пожар мировой революции. Теперь эта идея становится модной.

– Нет, увольте, в Париже меня не поймут. Я не работаю для левой или жёлтой прессы. Наша газета либерально-демократическая, рассчитанная на среднего парижанина. Вообще, я стараюсь по мере сил предоставлять читателям объективную информацию. Буржуазии полезно знать, что творится в России.

– Не ровён час, революционная зараза и до них дойдёт, – усмехнулся Александр. – Натуральная красная чума.

– Мне кажется, – сказал Сергей, – эта болезнь не смертельна. Она пройдёт, и общественный организм станет крепче, сильней. Освобождение личности – благородная цель. Пробуждается энергия масс.

– Да, безусловно. Эти массы с большой энергией грабят. Подорвана вера в Бога, царя и Отечество! – Александр был явно раздражён.

– Переход к демократии – болезненный процесс.

– Власть демоса? Этой серой массы? Равные права у меня и моего денщика? Власть солдат над офицерами?..

– Господа, господа, – вмешалась Полина, – недоставало нам устроить политические дебаты. Помнится, Сергей Арсеньевич, тогда в дороге вы читали другую книгу. Или для вас это новый катехизис?

– Так и есть, отчасти. Пытаюсь понять психологию мятежника… Хотя так и не решил, кто же Кропоткин на самом деле. Свободного времени мало. Отсылаю две корреспонденции в неделю, не считая мелких сообщений. Мне разрешили остаться в России до конца года. Я убедил их, обещал в скором времени сенсации. Насколько я понимаю, борьба за власть только ещё началась.

– И что вас удерживает в этой несчастной стране? – поинтересовался Александр. – Все деловые, знатные и богатые граждане стремятся на Запад. Сюда слетаются, как вороньё на падаль, только поджигатели местной и мировой революций. Они и накаркали революцию.