Ирина Мешкова - Сказки. Иванушка, Баба-яга и другие

– Какие еще на сегодня дела? – у министра спрашивает.

– Жалобу одну нужно рассудить. Просится к вам подданная ваша, дюже обижена она. Требует обидчицу свою в неволю заточить за преступление.

– Ну проси. – Иванушка дозволяет.

Вводят тётку – торговку с базара. С ней девчинка чумазая.

В ноги царю обе падают, торговка немедленно жалобу предъявляет:

– Эта девчонка, чтоб ей ни дна, ни покрышки, булку у меня украла! Пусть в темницу её заточат и не выпускают!

– Я только кусочек откусила, – тихо девчинка отвечает.

– Кто ж теперь купит откушенную булку! Придётся сухари из неё сделать и тогда уж продать!

Иванушка сразу всё понял. Бывало, и у него частенько, что живот от голодухи к спине прилипал. Улыбается он и говорит девушке:

– Зачем же ты испортила товар доброй женщине?

– Очень уж есть захотелось.

Торговка опять за своё:

– Велите бросить девчонку в темницу, Ваше Велико!

– Погоди командовать! – Иванушка грозно отвечает. – Кто тут царь – ты или я?

И министру приказывает:

– Торговке убыток возьместить, а девчинку отмыть и на кухню младшим поварёнком определить. Давать за работу плату, и стол на каждый день обеспечить.

На том и порешили.

А ввечеру бал закатили. Пришли особы ко двору приближенные: графья да князья. Приём с умыслом устроили, нужна де царю невеста. Вот фанфары зазвучали, подвели к царю для представления двух молодиц.

Одна худая да высокая, длинная шея из воротника тянется, Августой зовут.

Другая коротенькая да пышная, Октябриной кличут.

Сначала станцевал Иванушка с Августой, потом с Октябриной. Намаялся, конечно. Плясать-то может только трепака, а тут загогулины надобно всяки выделывать.

К тому ж разговор требуется поддерживать на ходу.

А всё равно, пока танцевал, понял, что ни одна молодица ему не глянется, в невесты не годится.

Так министру и доложил.

– Эх, ребяты! – говорит. – Я б к Любаве посваталси, да не по сеньке шапка!

Пожил Иванушка сколько-то в замке, дела царские справляя, и опять его на волюшку потянуло.

Перед тем, как уйти, нашёл он молодца ушлого, но праведного. Дела ему передал и тёмной ночью, чтоб никто не задерживал, в путешествие снова отправился.

Ковёр-самолёт

Было в одной семье небогатой, но и не бедной, два сына: Антон да Емельян. Пожили сколько-то родители, да и померли. Старшему, Антону, всё оставили, принято так было. А младшему – ничего.

– Поживу у тебя немного? – младший, Емельян, спрашивает.

– Отчего ж, живи, – Антон отвечает. – Сегодня. А завтра уходи. Я женюсь скоро, ты тут лишний будешь. Давно я ждал этого дня, чтоб по своим правилам добром распоряжаться. Так что не нужон ты мне в моём законном дому.

Вздохнул Емельян – уходить надо. Куда – неизвестно.

– Эхма, – говорит, – пропадай моя телега, все четыре колеса!

И подался в соседний лес в разбойники. Захотелось так ему.

Стал проезжающих грабить. Но не всех, а богатеньких.

Едет какой-нибудь князь, али граф, али купец без сопровождения, Емельян тут как тут: предъявите, дескать, ваши денежки, диаманты, а также злато-серебро многочисленное. Да еще изгаляется – зачем-де вам столько, когда рядом людям куска хлеба на обед нету.

Трофеи забирает, на деньги их в городу меняет и людям неимущим, сиротам да калекам, раздаёт. По ночам ходит и незаметно подкладывает, чтоб на глаза никому не показываться.

Так что, одни Емельяна любили и уважали, в молитвах поминали, чтоб бог его хранил, а другие лютой ненавистью ненавидели.

Когда очень уж яриться начинали, Емельян притихал на время. В лесу жил: зимой охотился, летом грибы-ягоды собирал, много ему самому не надо было.

Потом опять объявлялся, толстопузых богатеев до слёз доводил – очень жалко им было с финтифлюшками блескучими расставаться.

До того довёл, что написали обиженные челобитную царю, просили наказать Емельку окаянного.

Приказал царь войско собрать из отборных солдат, изловить и наказать Емельяна за разбой.

Вот как-то снится Емельяну сон. Во сне девушка Татьяна его предостерегает. Уходи, говорит, из леса, охота на тебя будет вскорости. Поймают и за все шалости отомстят.

Ещё сказала, что будет на днях через лес обоз купеческий проезжать, так ты злато-серебро не бери, иначе беду накликаешь, а возьми только в последней телеге скатку небольшую, больше ни на что не зарься.

Проснулся Емельян. Неспроста это, думает.

И вправду – через два дня едет по большой дороге купец. Целый обоз скарба везёт на продажу. Там и одежды богатые и утварь заморская.

Не стал Емельян трогать купца, а, когда последняя подвода мимо проезжала, подбежал незаметненько и скатку с неё стащил.

Развернул. Батюшки – ковёр! И на что он мне сдался, Емельян думает. Прилег – мягко, однако. Полежал, на небо посмотрел. Тут ковёр зашевелился, да в воздух взмыл.

Висит над землёй.

– Вот оно что, – Емельян говорит. – Диковинка! Видно, ждёт, чтоб я скомандовал.

Стал он приказы отдавать: лети, ковёр, вверх либо вниз, шибко либо медленно. Способный Емелюшка был, быстренько летать настрополился. И вовремя.

Солдаты царские уж к тому времени до Емели близко подобрались. Еще немного, и отыщут.

Свернул он скатку свою, похлопал по ней рукой.

– Это мне награда, видно, за моё разбойство, – говорит.

И усмехается. Скатку на плечо – идти собрался.

Вдруг слышит – голоса. Со всех сторон его охотнички царские обступили – сейчас схватят.

– Так вот на что диковинка эта! – Емелька обрадовался.

Скатку свою развернул, ступил на ковёр-самолёт и приказал:

– Вверх, родимый!

Солдаты увидали, оружье побросали, крестятся да приговаривают:

– Сгинь, нечистая! Свят, свят, свят!

Емелюшка беспрепятсвенно с места и улетучился. Поплыл над лесами, над реками. Глядит вниз да удивляется.

Так и стал Емелюшка над землёй парить, как птица поднебесная, сверху на города-сёла посматривать. Приземлится когда-нито, и опять в путь.

Долго ли коротко ли, взыграла в Емелюшке страсть крестьянская к земле. Захотелось на одно место стать, остепениться.

– Поигралси в игры разные и будя, – говорит.

Сказано – сделано: пошёл в лавку одну – дедушка старенький там древности всякие продавал. И сторговал ковёр-самолёт за шапку серебра.

На монеты эти лесу купил, работников нанял и скоренько дом в деревеньке одной построил.

Вот сидит как-то, чаи распивает. Вдруг дверь отворяется: входит красна-девица – точь-в-точь такая, как во сне тогда Емельяну привиделась.

– Не Татьяной ли тебя звать?

– Татьяной, – девица отвечает.

– Ну и диво – по всему свету тебя шукал, на ковре-самолёте летаючи, а ты сама ко мне зашла, когда уж и не ждал!

– А я тут, в этой деревеньке живу, пришла соли горстку попросить взаймы.