Баир Жамбалов - Империя предков

Будут подарки, будут награды на первом Курултае новоявленного народа, что вздыбился воодушевлёнными страстями пылких сердец, что положит начало новому первому государству степей.

Великий Курултай, проходящий в год тигра по восточному календарю, в году 1206 по календарю григорианскому будет началом Монгольского государства, что ведётся и поныне. Он решил построить государство согласно своим жизненным воззрениям и мечтаниям, которые и пронёс с далёкого детства, познав все горькости, лихости жизни, начатые с великого горя, каковым и явилась потеря в девятилетнем возрасте своего отца. Как первенцу, все боли по большей части достались ему и матери Оэлун, самой несчастной женщины в ту пору, но духом стойкой непоколебимо. Скорее, создание государства по его усмотрению и жизненному воззрению и было осуществлением его мечты, пронесённой через всю жизнь.

Остальной мир не знает, не подозревает, что здесь, у истока Онона, зарождается коренной поворот его судьбы. Свидетель – Вечное Синее Небо. И покровитель.

Бурлящий котёл степей над пассионарным огнём кипел, и пар исходил от него, чтобы выплеснуться…

И встанут наизготовку кентавры больших просторов! И напишется одна из самых интригующих страниц мировой истории!

4

«Следует обратить внимание на то широкое применение, которое получала у монголов в области военного дела тайная разведка, посредством которой задолго до открытия враждебных действий изучаются до мельчайших подробностей местность и средства будущего театра войны, вооружение, тактика, настроение неприятельской армии и так далее. Эта предварительная разведка вероятных противников, которая в Европе стала систематически применяться лишь в новейшие исторические времена в связи с учреждением в армиях специального корпуса генерального штаба, Чингис-ханом была поставлена на необычайную высоту…

В результате такой постановки разведывательной службы, например, в войну против государства Цзинь монгольские вожди нередко проявляли лучшие знания местных географических условий, чем их противники, действовавшие в своей собственной стране. Такая осведомлённость являлась для монголов крупным шансом на успех. Точно так же во время среднеевропейского похода Батыя монголы изумляли поляков, немцев и венгров своим знакомством с европейскими условиями, в то время как в европейских войсках о монголах не имели почти никакого представления», – калмыцкий общественный деятель, доктор Эренжен Хара-Даван. «Чингис-хан. Как полководец и его наследие». Белград. 1926 г.

***

Строй монгольской конницы в шеренгу, будто стеной единой не шелохнувшись, выстроилась тысяча взором вперёд на запад, где возвысились горы Карпаты. Сам Бато – главнокомандующий всем войском в предстоящем западном походе вплоть до берегов последнего моря осматривал тумен Байдара, что ранней весной устремится до земель Польши. Молчалив был правитель улуса Джучи, изучающим пронзительным взглядом осматривал он тумен Байдара, с которым ему доведётся расстаться весной, отправив в Польшу, ибо самому предстоит совершить быстрый марш-бросок до равнин Венгрии вместе с туменом Субудай-багатура. За ним, но не свитой, на низкорослых конях, что так неприхотливо выносливы, следовали недавно прибывшие разведичики-юртаджи, которых главнокомандующий отправит на запад в земли предзакатного солнца, не дожидаясь весны.

Один из разведчиков, что был молод, показался Элбэгу – старому разведчику-юртаджи, что находился рядом с самим Бандаром, как-то знаком, будто видел когда-то. О, неужто, сын его друга Баяр-Туяа, того самого парня из берегов Уды земли Баргуджин-Тукум, того самого парня из племени хори! Однако, они будут приданы ему под его командование. Что ж, тогда он у него спросит…

То было тогда глубокой осенью перед наступающей зимой, когда главнокомандующий Бато дал команду темникам да тысячникам на долгий, долгий привал до весны, дабы откормить как следует боевых коней, которым предстоят весной одни лишь многодневные марш-броски да наскоки со стремительностью жалящих пчёл. Ныне же по ранней весне Элбэг, взяв с собой ещё троих юртаджи, посреди которых был тот самый молодой юртаджи – точно, как и есть, оказавшийся сыном его друга Баяр-Туяа из племени хори земли Баргуджин-Тукум. Талантлив парень оказался, ничего не скажешь, хотя, все талантливы. В разведку именно таких берут. Сам великий Чингисхан говаривал, что целому тумену равна голова одного юртаджи.

Издревле монгольские племена занимались облавной охотой. И всегда вперёд высылались юртаджи, чтобы выследить каждого ли зверя. Но то умение применялось для нужд облавной охоты, но не в военном деле, когда племена всегда сходились стеной на стену в жестокой сече. Ох, как прямы были тогда воины степей, какая уж там изворотливость, гибкость, хитрость разума. Но так было до поры, до времени, пока Темучин – будущий Чингисхан не стал применять по степи это умение юртаджи, возведя до виртуозного мастерства, будто какой-то ювелир столь высоко искусно ограняет сей драгоценный камень. Да, всё перевернулось, переменилось в степи. И нет более дикой разгульности необузданный племён, как нет и войн межплеменных, когда и есть единый народ – монголы.

Да, дремучи леса Баварии, что и есть раздолье для юртаджи. Мирным обывателям, крестьянам невдомёк, по весне иногда собираясь в лес, что помимо разного зверья отныне повелись и иные звери, каковых и не узреть. Ибо наделены они разумом ловко и упрятаться в чаще непроходимой, и убежать скользящим бегом, и следы замести, что едва ль один прозрачный воздух свидетель. И подмечают всё, что творится в округе.

Было подмечено, как выходил со свитой из баварского городка польский князь Генрих Благочестивый, а спустя день оттуда едва ли строем был замечен довольно таки солидный числом отряд немецких рыцарей Тевтонского ордена, вбирающего, набравшего могущественность в Европе. И подсчитаны были они числом от неведомых взглядов, упрятанных в зарослях вдоль дорог, и понятен был им смысл похода, передвижения, и тихо говорил Элбэг своим юртаджи: «Я скажу Байдару, когда вызвать их на битву, и где, в какой долине…»

***

«Его люди были в состоянии «опьянения тропой войны», по словам Джона Кигана. Они были героями войны, уважали друг друга и наслаждались своим общим презрением к остальному миру, деля нехитрый комфорт походов и соревнуясь в выносливости. Это было больше, чем армия: это была целая нация, которую сначала заставили, затем уговорили принять общее видение. …В то время и во многие последующие времена люди чутко воспринимали слова своих лидеров. Они были, как куски железа, спаянные воедино магнетизмом Чингисхана. Каждый нёс ответственность за выполнение своей части сделки со своим лидером, все соглашались с необходимостью самодисциплины и общей жёсткой дисциплины, применяемой по всей иерархии. Гоулмэн оценивает это так: «Когда основные ценности и нормы становятся понятными людям, лидеру даже не нужно физически присутствовать в команде, чтобы эффективно управлять».